Любимые стихи

Душа танцует полонез

Душа танцует полонез…
Лишь «па» от хохота до всхлипа…
Душа, что вымыта до скрипа
Дождём, спустившимся с небес.

Истерзана, избита в кровь,
Она давно ждала покоя.
Стряхнув депрессии оковы,
Моя душа воскресла вновь!

Она танцует под дождём…
Не смейте ей мешать, не смейте!
Сам дождь играет ей на флейте —
Нет никого… Они — вдвоём!

Обласкана дождём душа —
Она и плачет, и смеётся…
Бальзам дождя на раны льётся,
Обиды прежние круша.

Галина Прудникова Стаценко

Ну вот и всё...

Ну, вот и все, — вздохнув, старушка,
сказала деду, — Видно срок…
И он, растерянно в подушку,
ей прошептал, — Погодь, чуток…
— Вот свадьбу правнуку сыграем,
тогда уж вместе и уйдем…
Оборвалось собачьим лаем,
Мелькнуло что — то за окном.
— Скажи, просила мол, любя,
простить её, за все, что было,
и пусть не сердятся зятья,
невесток всех, скажи, любила…
И не стесняясь горьких слез,
Ему, вдруг вспомнилось былое,
Как вечерами средь берез,
Бежал он к ней в село чужое.
Как после, горюшка хлебнув,
Их тенью молодость мелькнула.
Как уходил он на войну,
И как война без ног вернула…
Он посмотрел в ее глаза,
В них ни слезинки, ни печали,
Лишь чуть поблекла синева
И губы тихо прошептали:
— А ты, живи… поберегись,
ко мне ходи, как на свиданье…
И было видно, как сплелись,
Их руки в нежное прощанье…

Лариса Боженко

 

Она никогда не звонит. Приходит молча.
Глаза ее кажутся темными и чужими.
Скрывая в кошачьей грации что - то волчье,
Чему и сама , похоже, не знает имя.

Роняет одежду. Стоит у окна нагая.
Легко и невинно лишая тебя рассудка.
Молчаньем свою свободу оберегает.
Душою - почти ребенок. Глазами - сука.

Ты тонешь в пьянящем запахе ее кожи.
Когда она мягко подходит к тебе, босая.
В течение ночи полностью уничтожив,
Она тебя утром заново воскресает.

Чтоб после опять исчезнуть. С толпою слиться.
Ты куришь задумчиво, сделав покрепче чаю.
И вспоминаешь мудрое про синицу...
А небо в глазах твоих по журавлям скучает.

Решаешь, что - хватит. Стираешь в своем мобильном
Ее телефонный номер /не отвечает/.
Пытаешься жить свободным и нелюбимым.
Она возвращается... молча...И ты прощаешь.

Галина Стрелкова

 

Мне годы не прибавили ума…
Но, к счастью, обострили осторожность
И щедро предоставили возможность
Понять, что все умею и сама.

Доверие — хромое, как Гефест.
Не то, чтобы совсем никто не нужен,
Но круг друзей и круг знакомых сужен
До пары-тройки приближенных мест.

Мне кажется, а, может, это так…
Я стала донельзя категорична:
Все чаще — абсолютно безразлична
Все реже — одержима, как маньяк.

Приди ко мне, замри и не дыши
Тот самый человек, что мил и дорог.
Мне срочно нужен реаниматолог!
Мне годы оторвали часть души…

Zlatentsia Zolotova

 

целый мир состоит из ульев, ячеек, стен,
мы тут, как заведенные, строим, возводим быт.
упаси нас Господь вдруг понять, что, увы, не с тем
этот лагерь на фронте жизненном был разбит.

упаси нас Господь утром, в сорок, проснуться вдруг
и почуять весь ужас мысли - с тобой чужак!
дай нам, Господи, мудро выбрать среди разлук,
с кем не следует разлучаться. один лишь знак.

укажи, кто не выдаст, кто выведет из-под пуль,
кто подаст нам руки, кому руку мы подадим.
покажи, кому можно доверить себя и руль,
дай нам, Господи, мудрости, чтобы остаться с ним.

дай терпения, силы дождаться его и знать,
точно знать, что наш выбор верный и навсегда.
столько ложного рядом, словно вся эта рать
проверяет собой на изломы, и вот тогда

он и нужен, надежный, вечный, совсем родной.
помоги нам Господь обрести его в вихре дней,
чтобы в сорок, под утро, проснуться, а рядом - твой,
самый близкий на свете.
и это всего главней. (с)

 

Я влюблен, а ты в меня – «быть может»
Разбираться в чувствах… так напряжно.
Часто говоришь «как карта ляжет…»
Ляжет так, как ты ее положишь.

Враг мой, я хочу тебя до дрожи.
Так, что не хватает слов и жестов.
Но спугнул нелепое блаженство
Глупый нерешительный прохожий.

Во взаимность верить так не сложно.
Мы с рассветом станем на день старше.
Я услышу голос твой уставший:
«Я тебя возненавижу… можно?»

Это как порез на нежной коже.
Это как пятно на белом ложе
Это как продать себя предложат…
Ты влюблен, а я в тебя…

Саша Бест (с)

 

Архат , нравится очень.... Нет, даже не так... люблю это стихотворение.....

 

Быть может...
Да что же это такое.. Вот теперь я просто обязана перечитать все ее стихи!

Это просто невероятно. Как будто эта Саша в голове у меня пожила какое-то время... даже выражения мои.. мистика какая-то.. Я ей наверно напишу.

 

Gemini, на стихи ру. Начни с её цикла "Шизофрения". Уверен - тебе понрваится!) Далее - всё. Она просто гениальна!

 

Я умножаю все на ноль,
Так я в нули все превращаю.
Я остаюсь совсем один,
Совсем один, я наблюдаю.

Нет ничего ни лиц, ни глаз,
Ни звуков, ни земли, ни неба,
Нет темноты, нет света звезд.
Вселенной нет, она истлела.

Но если нету ничего,
Так что то это, что осталось?
Как сформулировать его?
Когда, зачем откуда взялось?

Непостижимое и вечное,
Оно незримо, но так явно.
Оно плюс - минус бесконечность,
Оно пугающе забавно.

И заставляет трепетать,
И в исступлении озираться
Его не слыша оглыхать,
Его не видя пригибаться.

И с ним сливаясь обрести,
Забытый напрочь вновь знакомый,
Сквозь мясорубку всех стихий,
Тот яркий свет родного дома.

Алексей Фишев.
"Филосов подвалов и помоек"
Его нужно понять... не читайте его стихов. И уж тем более не слушайте его песен. Может травмировать психику!

 

Знаю, что растаскан на цитаты и всем известен.. Но КАКОЙ стииииххххх......

Сергей Есенин
Письмо к женщине

Вы помните,
Вы все, конечно, помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое
В лицо бросали мне.

Вы говорили:
Нам пора расстаться,
Что вас измучила
Моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел -
Катиться дальше, вниз.

Любимая!
Меня вы не любили.
Не знали вы, что в сонмище людском
Я был, как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.

Не знали вы,
Что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму -
Куда несет нас рок событий.

Лицом к лицу
Лица не увидать.
Большое видится на расстоянье.
Когда кипит морская гладь,
Корабль в плачевном состоянье.

Земля - корабль!
Но кто-то вдруг
За новой жизнью, новой славой
В прямую гущу бурь и вьюг
Ее направил величаво.

Ну кто ж из нас на палубе большой
Не падал, не блевал и не ругался?
Их мало, с опытной душой,
Кто крепким в качке оставался.

Тогда и я
Под дикий шум,
Но зрело знающий работу,
Спустился в корабельный трюм,
Чтоб не смотреть людскую рвоту.
Тот трюм был -
Русским кабаком.
И я склонился над стаканом,
Чтоб, не страдая ни о ком,
Себя сгубить
В угаре пьяном.

Любимая!
Я мучил вас,
У вас была тоска
В глазах усталых:
Что я пред вами напоказ
Себя растрачивал в скандалах.

Но вы не знали,
Что в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь,
Что не пойму,
Куда несет нас рок событий...
. . . . . . . . . . . . . . .

Теперь года прошли,
Я в возрасте ином.
И чувствую и мыслю по-иному.
И говорю за праздничным вином:
Хвала и слава рулевому!

Сегодня я
В ударе нежных чувств.
Я вспомнил вашу грустную усталость.
И вот теперь
Я сообщить вам мчусь,
Каков я был
И что со мною сталось!

Любимая!
Сказать приятно мне:
Я избежал паденья с кручи.
Теперь в Советской стороне
Я самый яростный попутчик.

Я стал не тем,
Кем был тогда.
Не мучил бы я вас,
Как это было раньше.
За знамя вольности
И светлого труда
Готов идти хоть до Ла-Манша.

Простите мне...
Я знаю: вы не та -
Живете вы
С серьезным, умным мужем;
Что не нужна вам наша маета,
И сам я вам
Ни капельки не нужен.

Живите так,
Как вас ведет звезда,
Под кущей обновленной сени.
С приветствием,
Вас помнящий всегда
Знакомый ваш

 

... Тогда уж так:

Дым табачный воздух выел.
Комната -
глава в крученыховском аде.
Вспомни -
за этим окном
впервые
руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
День еще -
выгонишь,
можешь быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Все равно
любовь моя -
тяжкая гиря ведь -
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят -
он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей,
мне
нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон -
царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек…
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?

Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
В. Маяковский

 

А сплин ее спел. Одна из любимых песен.

 

По улице моей который год
звучат шаги - мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
той темноте за окнами угоден.

Запущены моих друзей дела,
нет в их домах ни музыки, ни пенья,
и лишь, как прежде, девочки Дега
голубенькие оправляют перья.

Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть,
друзья мои, туманит ваши очи.

О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным.

Так призови меня и награди!
Твой баловень, обласканный тобою,
утешусь, прислонясь к твоей груди,
умоюсь твоей стужей голубою.

Дай стать на цыпочки в твоем лесу,
на том конце замедленного жеста
найти листву, и поднести к лицу,
и ощутить сиротство, как блаженство.

Даруй мне тишь твоих библиотек,
твоих концертов строгие мотивы,
и - мудрая - я позабуду тех,
кто умерли или доселе живы.

И я познаю мудрость и печаль,
свой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
объявит свои детские секреты.

И вот тогда - из слез, из темноты,
из бедного невежества былого
друзей моих прекрасные черты
появятся и растворятся снова.

 

Сдав все свои экзамены, она
к себе в субботу пригласила друга,
был вечер, и закупорена туго
была бутылка красного вина.

А воскресенье началось с дождя,
и гость, на цыпочках прокравшись между
скрипучих стульев, снял свою одежду
с непрочно в стену вбитого гвоздя.

Она достала чашку со стола
и выплеснула в рот остатки чая.
Квартира в этот час еще спала.
Она лежала в ванне, ощущая

всей кожей облупившееся дно,
и пустота, благоухая мылом,
ползла в нее через еще одно
отверстие, знакомящее с миром.

2

Дверь тихо притворившая рука
была -- он вздрогнул -- выпачкана; пряча
ее в карман, он услыхал, как сдача
с вина плеснула в недрах пиджака.

Проспект был пуст. Из водосточных труб
лилась вода, сметавшая окурки.
Он вспомнил гвоздь и струйку штукатурки,
и почему-то вдруг с набрякших губ

сорвалось слово (Боже упаси
от всякого его запечатленья),
и если б тут не подошло такси,
остолбенел бы он от изумленья.

Он раздевался в комнате своей,
не глядя на припахивавший потом
ключ, подходящий к множеству дверей,
ошеломленный первым оборотом.

А вот это Бродский)

Ах Астахова

простите меня, я немного растерян -
я малость отвык говорить по душам..
но нам по пути, и, я даже уверен,
что рано еще уходить по домам!

останьтесь на чай! на вино! как угодно!
я может кажусь простаком, но прошу:
поверьте в меня, и я стану свободным
и многое в будущем вам покажу!

я просто забылся в заботах и время
ценить перестал, отдаваясь делам.
но нам по пути, и я даже уверен,
что рано еще уходить по домам!

ты гасишь свечу, зажигая надежду..
и верится мне: в этот раз повезет!
я чувствую, как сокращается между
тобою и мной накопившийся лед!

 

А можно, я буду хорошей и нежной:
Без грубых движений, без резких батманов,
Смеяться над вечным всё реже и реже,
Не думать о свинге и марихуане…

Смотреть на детей в странных комбинезонах,
С тележкой бродить в супермаркете долго,
Любить равномерно четыре сезона,
Постель расстилать не по принципу долга.

А можно, я вычищу память, как сумку,
Где множество мусора там за подкладкой,
И прошлые комиксы – чьи-то рисунки
Безжалостно вырву из общей тетрадки.

А можно, я снова, как будто впервые,
Сто раз ошибусь, зарекусь… мне же часто
Так хочется верить, что люди живые,
А не из пластмассы, а не из пластмассы…

Сола Монова

Кольцо.

 

Я никогда и не думал владеть тобой,
ибо ты – дуновение високосной весны.
Тобой только дышать,
Под твоим влиянием – цвести и парить.

Душно без тебя.

Я никогда и не думал владеть тобой,
ибо ты – редкий цветок.
Твоя небрежная нежность…
Твои корни во мне проросли.

Ты дурман.

Я никогда и не думал владеть тобой,
ибо ты – яд и противоядие.

--

Я хочу желать тебя всегда, но не владеть тобой,
ибо овладев, не к чему будет стремиться.

Ты никогда не думала владеть мной?

Дубль - Ган

 

Без тебя тоска!

Вот как двигалась эта картина:
Я был, как художник, лепил из пластилина
Любовь, которую, как мне казалось,
Я выдумал сам, и она получалась.

Цвета, те, которые мне не давались,
Я взял их под сердцем, они там валялись.
Так нет, не пылились, их просто не брали,
Цвета едкой боли, любовной печали.

Цвета, цвета крови, бегущей по венам,
Цвета, цвета крови, бегущей по венам,
Они так стонали, они так кричали,
Я чувствовал телом.

Вроде того быть или не быть,
Я хотел бы знать, как,
Вот в чем вопрос...
Как бы мне тебя бы не убить,
Не любить тебя, как,
Вот где ответ...

Вот, как бит вам покажет, где боль,
На рану, как соль, сука любовь
Да, джага-джага - сука-любовь.
Вот, как бит вам покажет, где боль,
На рану, как соль, сука любовь
Да, джага-джага - сука-любовь.

Вот, как бывает, не зная той правды,
Ты вылепил тело, поставил на карту
Любовь, которая так не хотела
Остаться с тобой, и она полетела.

Туда, где никто никогда не страдает,
Тому, кто ее никогда не познает,
Любовь из пластмассы, неведомой расы,
Любовь цвета боли, любовной печали.

Любовь цвета крови, бегущей по венам
Любовь цвета крови, бегущей по венам
Она так стонала, она так кричала,
Я чувствовал телом.

Вроде того быть или не быть,
Я хотел бы знать, как,
Вот в чем вопрос...
Как бы мне тебя бы не убить,
Не любить тебя, как,
Вот где ответ...

Вот, как бит вам покажет, где боль,
На рану, как соль, сука любовь
Да, джага-джага - сука-любовь.
Вот, как бит вам покажет, где боль,
На рану, как соль, сука любовь
Да, джага-джага - сука-любовь.

На рану, как соль, сука любовь
Любовь, любовь
Сука-любовь

Вроде того быть или не быть,
Я хотел бы знать, как,
Вот в чём вопрос...
Как бы мне тебя бы не убить,
Не любить тебя, как,
Вот где ответ...

Вот, как бит вам покажет, где боль,
На рану, как соль, сука любовь
Да, джага-джага - сука-любовь.
Вот, как бит вам покажет, где боль,
На рану, как соль, сука любовь
Да, джага-джага - сука-любовь.

На рану, как соль, сука любовь
Любовь, любовь
Сука-любовь

Сука, сука, любовь...

 

Это тоже, только тебе!

x x x
Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверзтую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.

Застынет всё, что пело и боролось,
Сияло и рвалось:
И зелень глаз моих, и нежный голос,
И золото волос.

И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет всё — как будто бы под небом
И не было меня!

Изменчивой, как дети, в каждой мине,
И так недолго злой,
Любившей час, когда дрова в камине
Становятся золой,

Виолончель и кавалькады в чаще,
И колокол в селе…
— Меня, такой живой и настоящей
На ласковой земле!

К вам всем — что мне, ни в чем не знавшей меры,
Чужие и свои?! —
Я обращаюсь с требованьем веры
И с просьбой о любви.

И день и ночь, и письменно и устно:
За правду да и нет,
За то, что мне так часто — слишком грустно
И только двадцать лет,

За то, что мне прямая неизбежность —
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,

За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру…
— Послушайте! — Еще меня любите
За то, что я умру.

Марина Цветаева
8 декабря 1913

Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.

Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком.

Дух бродяжий! ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст
О, моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств!

Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.

Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь...
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.

Сергей Есенин

 

жеффри Тейтум

Джеффри Тейтум садится в машину ночью, в баре виски предусмотрительно накатив.
Чувство вины разрывает беднягу в клочья: эта девочка бьется в нем, как дрянной мотив.
«Завести машину и запереться; поливальный шланг прикрутить к выхлопной трубе,
Протащить в салон.
Я не знаю другого средства, чтоб не думать о ней, о смерти и о тебе».

Джеффри нет, не слабохарактерная бабенка, чтоб найти себе горе и захлебнуться в нем.
Просто у него есть жена, она ждет от него ребенка, целовал в живот их перед уходом сегодня днем.
А теперь эта девочка – сработанная так тонко, что вот хоть гори оно все огнем.
Его даже потряхивает легонько – так, что он тянется за ремнем.

«Бэйби-бэйб, что мне делать с тобой такой, скольких ты еще приводила в дом,
скольких стоила горьких слез им.
Просто чувствовать сладкий ужас и непокой, приезжать к себе, забываться сном, лихорадочным и белесым,
Просто думать ты – первой, я – следующей строкой, просто об одном, льнуть асфальтом мокрым к твоим колесам,
Испариться, течь за тобой рекой, золотистым прозрачным дном, перекатом, плесом,
Задевать тебя в баре случайной курткой или рукой, ты бы не подавала виду ведь.
Видишь, у меня слова уже хлещут носом –
Так, что приходится голову запрокидывать».

«Бэйби-бэйб, по чьему ты создана чертежу, где ученый взял столько красоты, где живет этот паразит?
Объясни мне, ну почему я с ума схожу, если есть в мире свет – то ты, если праздник – то твой визит?
Бэйби-бэйб, я сейчас приеду и все скажу, - я ей все скажу – и она мне не возразит».

Джеффри Тейтум паркуется во дворе, ищет в куртке свои ключи и отыскивает – не те;
Он вернулся домой в глубокой уже ночи, он наощупь передвигается в темноте,
Входит в спальню и видит тапки – понятно чьи; Джейни крепко спит, держит руку на животе.
Джеффри Тейтум думает – получи, и бредет на кухню, и видит там свою порцию ужина на плите.

Джеффри думает: «Бэйб, дай пройти еще октябрю или ноябрю.
Вон она родит – я с ней непременно поговорю.
Я тебе клянусь, что поговорю».
Джеффри курит и курит в кухне,
стоит и щурится на зарю.
Вера Полозкова

 

И вечный бой.
Покой нам только снится.
И пусть ничто
не потревожит сны.
Седая ночь,
и дремлющие птицы
качаются от синей тишины.

И вечный бой.
Атаки на рассвете.
И пули,
разучившиеся петь,
кричали нам,
что есть еще Бессмертье...
... А мы хотели просто уцелеть.

Простите нас.
Мы до конца кипели,
и мир воспринимали,
как бруствер.
Сердца рвались,
метались и храпели,
как лошади,
попав под артобстрел.

...Скажите... там...
чтоб больше не будили.
Пускай ничто
не потревожит сны.
...Что из того,
что мы не победили,
что из того,
что не вернулись мы?..

И. Бродский


Любовь искали и не находили,
Любовь теряли и не берегли
«Любви не существует», —
Люди говорили.
А сами… умирали без любви.

Жюли Верс

 

Сусальным золотом горят
В лесах рождественские елки,
В кустах игрушечные волки
Глазами страшными глядят.
О, вещая моя печаль,
О, тихая моя свобода
И неживого небосвода
Всегда смеющийся хрусталь!

Осип Мандельштам

 

Иломи
Счастье мое, останься и посмотри!
/Как они могут прятать его внутри?/
Наше огромно- смело дели на три
Или на пять. Так много, что хоть ты тресни.
Бухты ли, яхты мы с тобой словно Крым:
Плачем с одними, море сулим другим.
Память на реях- выбранный мной экстрим.
Вновь наступаем вместе на те же песни.
Только не кайся в лето, ворчливый пес.
Мы доросли до пряди седых волос.
Фото приличны там, где очки на нос.
Жаль, что платить за счастье не научились.
Мы убегаем глубже, но то не кросс,
Знаем ответ до срока, смолчав вопрос
И проросли в друг друге, как тот овес.
Так проросли, что сдуру заколосились.
Я огнестрельной рифмой лижу висок,
Медленно будни пьются на посошок
Наших признаний. Требуя двух досОк
Для завершенья нежности на рассвете.
Пей до работы чай! Натяни носок!
Собственно то, что ставит всех нас в поток.
Тихо целуй меня. Тихо! Еще разок!
Собственно то, зачем ты меня заметил.
Город без нас – потерянный пьяный бит,
Кашляет в стоки. Шепчет- не говорит.
Слишком простужен, ветрен, слегка не брит.
Выжили в нем окурки, вино, коты и
Пара дворняг. И воздух тоской забит.
Два одиночества слишком живых на вид.
Самое время точки. И стол накрыт!
Только шпионски прячемся в запятые.

Иломи
Не помню за кем он в очередь на спасенье,
Но точно ведь занимал. Приходил и верил.
Конечно, он мог бы плавать с женой в бассейне
Так нет же, зачем-то смазал входные двери.
Скрипели? Не то чтоб очень, скорее просто
Слетели с петель когда-то. Как мы при свете.
И знает ведь, что я с признаком холокоста:
Ну, лень во мне, тараканы плюс муж и дети.
Приходит. Целует в губы. Как-будто в курсе.
Я ставлю ему на раны сплошные точки.
Вот если бы он попался мне до конвульсий,
Я снова бы растащила его по строчкам.
Пошли, говорит, накормим в подъезде кошек,
Они там нас ждут давно, не смотря на вшивость.
И я вся такая в белом с пакетом крошек.

Делю! Хотя видно что-то тут не сложилось.

Иломи
Да, собственно, что тут, просто опять зима.
У Вас вроде тоже – в город выходят шубы.
Вы знаете, барин, я оттого нема,
Что холодно как-то, если вы врете в губы.
Была бы умнее – утром ушла бы в порт,
Так нет же, дышу в ладони, пытаюсь выжить.
Зима никогда наотмашь, всегда – в упор.
Хотите, мы поменяем стихи на лыжи?
Зачем нам спасаться? Ищут совсем не нас.
И вовсе не минус, просто остыл наш кофе.
Вы, барин, не поняли, я не прошусь анфас,
Снимите хотя бы в память озябший профиль.
Дышите мне в ухо, вам не хватает той,
Чьё имя скрипят по снегу чужие шины.
Когда вы там спите мало, но не со мной,
Тут кот мой рычит и пялится на снежины.

 

Знаешь, мама, от него искрится воздух.
Он смеётся, а в глазах танцуют черти.
Знаешь, мама, он порой вполне серьёзно
Говорит, что хочет моей смерти.

Знаешь, мама, его кожа пахнет силой.
Он целует и зовет своей принцессой.
Я не верю, до меня их столько было.
Знаешь, мама, про таких твердят повеса.

Знаешь, мама, от него так веет ими,
Иногда еще звонят, он отвечает.
Знаешь, мама, он не любит моё имя -
У него четыре разных ( так бывает).
Знаешь, мама, он не верит в гороскопы.
Верит в бога и в себя и ищет знаки.
Знаешь, мама, он по-своему жестокий,
Но к нему идут и кошки, и собаки.

Знаешь, мама, у него все тело в шрамах.
Я боюсь спросить откуда, вдруг ответит.
Знаешь, мама, он до тупости упрямый -
Он танцует нА спор степ на парапете.

Знаешь, мама, на него стальные нервы...
Я сама гуляю с ним по краю...
Мама, мама, я люблю его, наверно,
- А за что?
- Не знаю, мам,не знаю.

 

Сонет 102 Шекспир
----------
Перевод Самуила Яковлевича Маршака

Люблю, - но реже говорю об этом,
Люблю нежней, - но не для многих глаз.
Торгует чувством тот, что перед светом
Всю душу выставляет напоказ.

Тебя встречал я песней, как приветом,
Когда любовь нова была для нас.
Так соловей гремит в полночный час
Весной, но флейту забывает летом.

Ночь не лишится прелести своей,
Когда его умолкнут излиянья.
Но музыка, звуча со всех ветвей,
Обычной став, теряет обаянье.

И я умолк подобно соловью:
Свое пропел и больше не пою.

 

Фильм, в котором почти непроизводима речь.
Она пишет ему откуда-нибудь «тут сыро» –
Он ей очень рекомендует себя беречь.
И они никогда не осуществляют встреч –
А на сэкономленные отапливают полмира.

Ему скопленной нежностью плавить льды, насыпать холмы,
Двигать антициклоны и прекращать осадки.
Ей на вырученную страсть, как киту-касатке,
Уводить остальных от скал, китобоев, тьмы.
Славно съездить, мой милый, мягкой тебе посадки.
Познавательной мне тюрьмы.
Вера Полозкова

Доктор, как хорошо, что Вы появились.
Доктор, а я волнуюсь, куда ж Вы делись.
Доктор, такое чувство, что кто-то вылез
И по лицу сползает из слезных желез.

Доктор, как Вы живете, как Ваши дети?
Крепко ли спите, сильно ли устаете?
Кресло тут в кабинете, Господь свидетель,
Прямо такое точно, как в самолете.

Доктор, тут к Вам приходят все словно к Будде.
Доктор, у Вас в газете – все на иврите?

Доктор, прошу Вас, просто со мной побудьте.
Просто со мной немножко поговорите.

Что меня беспокоит? На-ка вот:
Я хочу, чтоб на Рождество
Сделал Бог меня одинаковой,
Чтоб не чувствовать ничего.

Острый локоть –
В грудную мякоть:
Чтоб не ёкать
И чтоб не плакать;
Чтоб не сохнуть
И чтоб не вякать –
Чтобы охнуть
И рухнуть в слякоть.

Лечь, лопатки впечатать в дно
И закутаться в ил, древнея.
Вот тогда станет все равно.
А со временем – все равнее.

Что молчите, не отвечая мне?
И качаете головой?
Может, чая мне? от отчаянья?
С трын-травой?

У меня, может, побываете?
Перейдем на другой тариф мы?
Запретите слагать слова эти
В эти рифмы?

Приласкаете? Отругаете?
Может, сразу удочерите?
Доктор, что Вы мне предлагаете?
Говорите!

В дверь толкнешься на нервной почве к Вам -
Руки свяжут, как два ремня!..
Что Вы пишете птичьим почерком?
Вы выписываете меня?..

Вера Полозкова

 

У.Шекспир - сонет 111

Фортуну должен за меня ругать ты,
в дурных поступках лишь её виня.
Ничтожны средства, что сумела дать мне -
они вульгарным сделали меня.

Клеймо поступков, имя оскверняя,
владеет всей натурою моей.
Испачкан, как красильщика рука, я -
чтоб возродить, меня ты пожалей.

Как пациент, я буду пить настойку
из уксуса, чтоб зараженье снять,
и горечь не покажется мне горькой.
Готов я наказание принять.

Ты пожалей, мой друг, я знаю: мне
и жалости достаточно вполне.

 

Мой друг скарификатор рисует на людях шрамами, обучает их мастерству добровольной боли. Просит уважать ее суть, доверяться, не быть упрямыми, не топить ее в шутке, в панике, в алкоголе. Он преподаёт ее как науку, язык и таинство, он знаком со всеми ее законами и чертами. И кровавые раны под его пальцами заплетаются дивными узорами, знаками и цветами.

Я живу при ашраме, я учусь миру, трезвости, монотонности, пресности, дисциплине. Ум воспитывать нужно ровно, как и надрез вести вдоль по трепетной и нагой человечьей глине. Я хочу уметь принимать свою боль без ужаса, наблюдать ее как один из процессов в теле. Я надеюсь, что мне однажды достанет мужества отказать ей в ее огромности, власти, цели.

Потому что болью налито всё, и довольно страшною - из нее не свить ни стишка, ни бегства, ни куклы вуду; сколько ни иду, никак ее не откашляю, сколько ни реву, никак ее не избуду. Кроме боли, нет никакого иного опыта, ею задано все, она требует подчиниться. И поэтому я встаю на заре без ропота, я служу и молюсь, я прилежная ученица.

Вырежи на мне птицу, серебряного пера, от рожденья правую, не боящуюся ни шторма, ни голода, ни обвала. Вырежи и залей самой жгучей своей растравою, чтоб поглубже въедалась, помедленней заживала. Пусть она будет, Господи, мне наградою, пусть в ней вечно таится искомая мною сила. Пусть бы из холодного ада, куда я падаю, за минуту до мрака она меня выносила.
(С)

 

Я прячу ранимость под маскою пошлости,
А сердце большое — за сталью в глазах
На душу нашивку — пост вымерзшей подлости.
И страсти спускаются на тормозах.

Веду разговоры на темы запретные
И души врачую с похмелья порой.
Советы давая,другим трафаретные.
Я боль закрываю от всех мишурой.

А душу на волю так выпустить хочется!
Открыться,влюбляться,смеяться и жить!
Но страх возле сердца крысёнком щекочется
И новых костюмов сплетается нить…

Автор Елена Парик

 

Словно догадка
Вздрогнет невольно –
Как же мне сладко.
Как же мне больно.
Как лихорадка –
Тайно, подпольно –
Больно и сладко,
Сладко и больно,
Бритвенно, гладко,
Хватит, довольно –
Больно и сладко,
Сладко и больно.
Мертвая хватка.
К стенке. Двуствольно.
Было так сладко.
Стало
Так
Больно…
Вера Полозкова

.. Наши встречи происходят по воле случая – так волна зовёт идущего по причалу. В этой точке пространства я так по тебе соскучилась, как ни разу с начала повести не скучала.
Вот сложить бы страницы, чтоб повстречались странницы, обходя, минуя долгие отступления. Если мы не увидимся, что с нами завтра станется? Мы в своём одиночестве заперты, словно пленники.. Говорить бы с тобой, укрывать твои плечи вязаным, шерстяным и тёплым, зимнего зла не слушая. Наши встречи всегда случаются между фразами, наши встречи всегда случаются между душами.
Ты ли пишешься мне, седым декабрём измучена, я ли снюсь тебе небом, где мраморный месяц высечен. Наши встречи происходят по воле случая.

Но счастливый, как известно, один из тысячи...

© Кот Басё

Я хочу тебе сниться – без нелепых предлогов,
Без замков и паролей, без звонков и советов,
Я хочу проникать в твои сны понемногу,
Сквозь закрытые веки согревающим светом,

Растворяющим звуком, осторожным касаньем,
Поцелуем и вдохом, отпечатками пальцев.
Я хочу заходить к тебе в сон, воскресая,
Наполняясь тобой, и в тебе оставаться,

Прорастать, принимать твои теплые соки,
Распускаться цветком, раздвигая границы
Ощутимого мира. Ты не знаешь, насколько
Я люблю тебя. Нет, я хочу тебе сниться.

Кот Басе

 

Только я глаза закрою - предо мною ты встаешь!
Только я глаза открою - над ресницами плывешь!

О, царица, до могилы я - невольник бедный твой,
Хоть убей меня, светило, я - невольник бедный твой.
Ты идешь - я за тобою: я - невольник бедный твой,
Ты глядишь - я за спиною, я - невольник бедный твой!
И шепчу я сам с собою: "Чем тебе я нехорош?"

Только я глаза закрою - предо мною ты встаешь!
Только я глаза открою - над ресницами плывешь!

Семь дорог на нашем поле - все они к тебе бегут!
Смутны думы поневоле - все они к тебе бегут!
Растерял свои слова я - все они к тебе бегут!
Позабыл свои дела я - все они к тебе бегут!
Хоть бы раз меня спросила: "Что с тобою? Как живешь?"

Только я глаза закрою - предо мною ты встаешь!
Только я глаза открою - над ресницами плывешь!

Хоть и плачу неустанно, ведь не спросят: "Кто такой?"
Ах, беда нам, Лопиана, ведь не спросят: "Кто такой?"
Может, еле уж дышу я, - ведь не спросят: "Кто такой?"
Может, еле уж брожу я, - ведь не спросят: "Кто такой?"
Только ты, моя царица, боль души моей поймешь!

Только я глаза закрою - предо мною ты встаешь!
Только я глаза открою - над ресницами плывешь!

Григол Орбелиани

 

ей двадцать пять, у нее не жизнь, а несчастный случай.
она все время спешит и все время не успевает.
а он говорит ей в трубку: "маленькая, послушай",
и она от этого "маленькая" застывает.

не отвечает и паузу тянет, тянет,
время как будто замерло на часах.
и сладко чешется в горле и под ногтями,
ну, там, где не почесать.

ей двадцать пять, у нее не нрав, а пчелиный рой.
сейчас все пройдет, сейчас она чай заварит.
она сама боится себя порой,
а он ее маленькой называет.

сосед нелепо замер с раскрытым ртом,
размахивая руками.
двухмерный, как будто бы он картон,
а может, бордюрный камень.

ей двадцать пять, у нее не вид, а тяжелый щит,
у нее броня покрепче, чем стены в штольне.
как посмотрит пристально - все вокруг затрещит.
а он не боится, что ли?

он, наверное, что-то еще говорит, говорит,
что он не придет, что прости, мол, что весь в цейтноте.

она не слышит. у нее внутри что-то плавится и горит.
и страшно чешутся ногти.

(с) Аля Кудряшева

******
нежною рукою по щеке,
а затем по шее, аж до дрожи...
господи, я так скучала по тебе:
по рукам, глазам, улыбке, коже.

 

Я тебя хочу… Очень… До слез, до мороза по коже,
До искусанных губ, до скулящей от боли тоски…
Но живу как жила, улыбаюсь случайным прохожим,
И мечтаю – несбыточно – просто коснуться руки.
Я хочу тебя так, будто жизни осталось – неделя.
Будто несколько дней – и уже ничего не успеть.
Я с ума не сошла, просто нервы давно на пределе,
Легче вспыхнуть – и в пепел, чем долго, мучительно тлеть.
Я хочу тебя, я по тебе невозможно скучаю,
А тоска изнутри разъедает похлеще любой кислоты.
Каждый вечер свиданья во сне я тебе назначаю,
За пятнадцать минут до рассвета, у пятой звезды…
Приходи, нам обоим, обоим нужна эта встреча!..
Дай мне шанс рассказать тебе то, что нет силы скрывать.
Я хочу тебя очень. От этого время не лечит.
Только я и сама ничего не хочу забывать...

Наталия Романова

 

Я иду тебе навстречу ровными лугами,
Радость падает на плечи желтыми утрами.
Знаю, ждешь меня ты где-то у любви во власти
Посреди цветов и лета, посредине счастья.

Я иду тебе навстречу по лесистым тропам,
Зажигает листьев свечи золотистый тополь.
Он так ярко зеленеет и звенит листвою
Чтобы встретиться скорее нам пришлось с тобою.

Я иду тебе навстречу по траве звенящей,
Подарю тебе я вечер самый настоящий,
Чтобы звезды в нем сверкали и глаза искрились,
Чтобы мы с тобой мечтали, а мечты все сбылись.

 

Александр Блок
SERVUS - REGINAE*

Не призывай. И без призыва
Приду во храм.
Склонюсь главою молчаливо
К твоим ногам.

И буду слушать приказанья
И робко ждать.
Ловить мгновенные свиданья
И вновь желать.

Твоих страстей повержен силой,
Под игом слаб.
Порой - слуга; порою - милый;
И вечно - раб.

* Слуга - царице (лат.).

 

как твоё имя в которое верить?
Иломи
Как твоё имя в которое верить? Шептать наугад в кулуарах апреля, стоять без зонта за пределами света и мерить шагами чувств вероятность.

Что происходит за шторою ночи? Тени стараются поступью зверя в свежее танго вблизи парапета, не претендуя на адекватность.

Сколько осталось минут до субботы? Ещё успеваю краплёными снами сыграть пару раз, отвернувшись от лампы, и вмиг проиграть тебе дней половину.

Ты видишь, как время бежит между строчек? Спешит циферблатом, струится веками, пленяют способные женщины-вампы апартаменты без кокаина.

Ты дышишь мне в ухо холодным восторгом, я таю в предчувствии собственной драмы, где все эмбрионы готовы остаться на шёлковом поле сверхсрочных оргазмов.

А вправе ли я замышлять перемены и новым дождём в престарелые рамы стучать в полутьме и по миру мотаться, сюжет отмывая от жмени маразмов.

Ты будешь держать мои письма в кармане? Да, кто же так прячет нелепые строки?! Давай-ка заштопай их в сердца подкладку, чтоб грели надёжно в сезонную слякоть.

А я научусь тебя ждать бесполезно: ссылать паруса в невозвратные сроки, крахмалить мечты в найширокие складки, лечить твоё имя и счастьем не плакать!

 

Люблю Иломи... И это, наверное, самое мое любимое...

Второе из ее мною любимейших - "Нет, не скучаю..."

Нет, не скучаю. Тупо скулю отчаяньем.
Можешь не верить, выдохнуть и заснуть,
но подавившись красной строки молчанием
шарит по венам шариков мелких ртуть.

Ночь в позвоночник! Грустью выходят фокусы
и прорастают сквозь лихорадь лавин.
Что мне признанье кем-то согретых крокусов,
вспудрить бы в зиму рифм твоих кокаин.

Боль безутешно вилы в живот - и плавали!
Нет, я не вою, что ты, при чём тут вой.
Знаешь, а я ведь гордо шагаю, плавно ли,
только одно ведь – искренне за тобой.

Хочешь, я буду сниться витринам города
и отражать всю преданность наших тел.
Я закушу безвыходность краем ворота
белой шинели с надписью «на отстрел».

Нам бы с тобою сердце травить венчанием
или на крайний - хортицей без вины.
Я не скучаю? Тупо саднит отчаянье
где-то в районе выброшенной луны.

Иломи

 

да и к чему
мне все эти бантики да колечки
буду тебе единственной девочкой
посади меня на коленочки
дергай меня за веревочки
раздавай меня по кусочкам
все что хочешь
а я останусь тебе верной и единственной

овечкой

#миленарайт

 

лучше йогурта по утрам
только водка и гренадин.
обещай себе жить без драм -
и живи один.

все слова переврутся сплошь,
а тебе за них отвечать.
постарайся не множить ложь
и учись молчать.

Бог приложит свой стетоскоп -
а внутри темнота и тишь.
запрети себе множить скорбь -
да и зазвучишь.
Вера Полозкова

 

О.В. Василенко

Зачем молчим, когда нам хочется кричать?
Зачем кричим, когда молчание уместней?
Какая странная у мудрости печать:
Напоминает ключ скрипичный к нотам песни.

И кто открыть сумеет потайной замок
В мир уникального цветения гармоний
Найдёт разгадку всепрощения у ног,
Ступивших в царство удивительных симфоний.

И каждый звук найдёт своё прочтенье строк,
И каждый ветра вздох откроет путь дыханью...
И древо жизни каждый выросший листок
Подпишет дарственной любви очарованью.

Хотим ли видеть совесть в роли палача?
Хотим ли стонами озвучить наши песни?
Но мы молчим, когда нам хочется кричать...
Зато кричим, когда молчание уместней.

 

вот мы с тобой сели вдвоем у моря
без страхов и лишних дум.
скажи мне: кого ты любишь, Боря?
кто лезет тебе на ум?

скажи мне честно, ты знаешь, Боря,
что в жизни, как на войне:
бояться исчезнуть - большое горе,
но не бояться - вдвойне.

но Боря молчал, обхватив колени
и пил из бутылки ром,
и было нам с Борей тогда спасеньем
не вспоминать ни о чем.

напившись, искали мы дом на ощупь,
и молча легли в ковать.
и знали мы с Борей: на море проще
печали свои забывать.
(С)Ах Астахова

встретился мне человек жестокий
с телом, но без души.
он говорит: - у меня есть ноги,
путь только укажи!

- дни мои словно часы и числа,
скучно до тошноты!
знаешь, я в людях не вижу смысла..
может поможешь ты?

и, улыбнувшись для вида жизни
он протянул компАс.
веяло радостью и цинизмом
от равнодушных глаз.

я повела его прямо к свету
(так показалось мне)
он меня прятал от гроз и ветра
в сумерках и в вине.

..сделался он и большим и смелым,
был он открыт и наг!
и появилась душа у тела
(мне показалось так).

мы закрывались от лиц прохожих
в выдуманной стране.
стали мы с ним как один похожи
(так показалось мне).

и вот однажды, когда-то, где-то..
(помню я, как сейчас)
он разбудил меня до рассвета
взял из руки Компас,

и прошептал, убивая взглядом:
- я не хочу идти.

_
что тебе надо? ну что тебе надо?
как мне тебя спасти?

Ах Астахова

 

В цепи ржавые закована Душа,
Много в этой жизни повидала,
Позабыв о чувствах и слезах,
Всё сильней к оковам приростала.

Пролетали годы неспеша,
А Душа тихонько остывала,
Глухо-наглухо окутавши себя,
В вечного покоя одеяло.

Забывала сладости страстей,
Горечь бед, что жизнь не миновала,
Когда Тело выносило ее "в Свет"
Каменную маску надевала.

Тело уж не ссорилось с Душой,
И дружить себе не позволяло,
Слишком уж давило на него,
Пыльное, покоя одеяло.

Так и жили, Тело и Душа,
Принимая всё, что Жизнь давала,
не подозревая, что Судьба,
Жизнь такую их не одобряла.

Долго думала затейница Судьба,
Шанс им поудачней подбирала,
Только как-то раз ночной порой,
В покер, их в азарте проиграла.

Проиграла Бесу-палачу,
Душ и Тел он загубил немало,
И с ухмылкой, он сорвал с Души,
Вечного покоя покрывало.

И дрожа от холода, Душа,
Жарко о пощаде умаляла,
А палач нещадно рвал с нее,
Цепь из заржавевшего металла...

Плакала от свежих ран Душа,
На груди истерзанного Тела,
А палач жестокий совершал,
Жизни их большие переделы.

Подружились Тело и Душа,
И остались скованны страданьем,
Пленниками Беса-палача,
В замке Боли, Страсти и Терзанья.

Даже и не думала Судьба,
Какову услугу оказала,
Подопечным Телу и Душе,
В ночь, когда их в карты проиграла,

Обернулось Благом, пыток Зло,
И лекарством стали муки Боли,
К жизни возвратилось Существо,
Из Души, из Плоти и из Крови.

Счастьем и доверием полна,
Не смотря на то, что не на Воле
Бесу быть рабой обречена,
Выполняет всё, что Он изволит.

Бес ее терзает без конца,
Никогда не делает поблажки,
Принимать мученья до конца
Жертве Беса-палача, бедняжке.

 

Я спросил сегодня у менялы. Сергей Есенин.

Я спросил сегодня у менялы,
Что даёт за полтумана по рублю,
Как сказать мне для прекрасной Лалы
По-персидски нежное "люблю"?
Я спросил сегодня у менялы,
Легче ветра, тише Ванских струй,
Как назвать мне для прекрасной Лалы
Слово ласковое "поцелуй"?
И ещё спросил я у менялы,
В сердце робость глубже притая,
Как сказать мне для прекрасной Лалы,
Как сказать ей, что она "моя"?
И ответил мне меняла кратко:
О любви в словах не говорят,
О любви вздыхают лишь украдкой,
Да глаза, как яхонты, горят.
Поцелуй названья не имеет,
Поцелуй не надпись на гробах.
Красной розой поцелуи рдеют,
Лепестками тая на губах.
От любви не требуют поруки,
С нею знают радость и беду.
"Ты - моя" сказать лишь могут руки,
Что срывали чёрную чадру.

Мне отражаться в зеркалах
Труднее стало с каждым годом
И переход за переходом
И на войне как на войне
Да вот и песенка моя
Она несложного устройства
Зато лирического свойства
И философская вполне
Я - женщина, и этим я права
Мне можно уходить и возвращаться
И не прощать, И даже не прощаться..
И говорить банальные слова
Я женщина, и этим я права!
Любите женщину такой,
Какой она была в начале,
Какой ее вы повстречали,
С еще не пролитой душой
Она ТАКИХ родит детей,
Она ТАКОй накроет ужин,
Что Вам, глупцу не станет нужен
Никто другой... Никто другой...
Ведь женщина- она всегда права
Ей боль дана по праву превосходства
Оно сильнее права первородства
Оно первей, чем прочие "сперва"
Да, женщина - она всегда права
Позвольте Женщине скучать
И двигать мебель без причины
Как счастлив будет ТОТ Мужчина
Что ей сумеет потакать
В ней - отражение небес
В ней незачатое причастье..
А знаете, что значит - Счастье?
Вам без Нее и не узнать!
Ведь женщине, пока она жива
Позволено без памяти влюбляться
Летать! И насмерть разбиваться
У женщины особые права
Любите женщину, пока она жива!

 

Если и открывать двери, то только те, что распахнувшись, обдадут таким ветром с песком и морем, что станет тяжело дышать.
Длинные волосы, путающиеся от ветра..
Убираешь их, чтобы лучше видеть и чувствовать, а картинка не исчезает.
Не блекнет и не рассеивается.
Все так, как ты ощутил в первые секунды, когда распахнул дверь.

Султанова

Мое новое, ты у меня в крови, я у тебя в долгу:
Превозмогая страхи, я все смогу,
Холодным сердцем, легкими на снегу -
Пусть нам обоим будет чему учиться.
Камни - другому берегу - я их больше не берегу,
Никаких обещаний друг другу и четвергу -
Просто будь лучшим, что может сегодня со мной случиться.

Султанова

"Где же ты был так долго?!" - не спрашиваю.
Бесконечные пробки, вселенский кризис,
время на все твои: "Нам было хорошо вдвоем, не скучай!"
У меня тут тягучий зной, стихов 18 простыней,
обостренное обоняние, виски, остывший чай.
А еще вот здесь, нет, не в сердце, гораздо ниже -
да-да, вот здесь -
До сих пор от тебя горит..
Ну, чего стоишь?!
Раздевайся и выручай!!!

Султанова

Увези меня к морю - я здесь болею.
Негативы бесцветной осени царапают мне сетчатку.
То, что не застревает между ресниц -
Безостановочно падает на брусчатку,

Разбиваясь на тысячи мимолетных встреч:
Не случившихся, долгожданных, мучительных, переспелых.
Кто виноват, что из нас двоих
Не нашлось нам смелых?

Здесь невозможно ходить и жить -
Тени твои роятся в каждой возможной клетке:
Мозга, грудной, лестничной, даже птичьей.
Я ухожу. Ты возвращаешь. Я ухожу.
Таков обычай.

Увези меня к морю: я чувствую, что в последний.
Я не держу - только б вырваться из системы.
Ты поднимаешь ладонь к моему лицу,
Целуешь, и я забываю, где мы.

 

Мы посидим с тобой у моря..
Закат посмотрим.. И взгрустнем...
Побыть нам вместе... Судьбы воля..
И в руки здесь себя возьмем...

Мы встретим здесь рассвет... Не боле..
И подождем... Когда придут...
Те дни... Знакомые до боли...
И застучит сердечко вдруг...

Расцепим руки... Мы навеки..
И поклянемся в чистоте...
Не вытерпим душевной боли..
Уйдем во мрак.. Как все... все... все.....

Нина Ангел

 

Грустно....в этом есть обреченность...

 

Люби меня, пока живой.
Не надо слов и жестов лишних.
Я, может, стал чуть-чуть привычным
За много дней рядом с тобой.

Люби меня, пока живой.
Сегодня так, завтра - иначе.
О ком та ивушка не плачет,
Склонившись тихо над водой?

Люби меня, пока живой.
Кому еще скажу об этом? -
Лишь только той на белом свете,
Кого зову своей душой.

Люби меня, пока живой.
Люби и помни: даже если
Забудут люди эту песню,
Я прилечу к тебе в другой.

Люби меня, пока живой...

 

я молюсь за тебя. ты только не смейся,
не возражай теологически точно.
иногда мне хочется молочные смеси
купить. и, как ребенка, тебя ими потчевать.
от себя ни на шажок не отпуская,
ни на минуту. мне же немного осталось.
офис такой электрический: стонет сканер,
одинокий без тани, а может, одинокий и с таней.
а я молюсь за тебя. воздух перетираю губами,
перебираю, как четки. хотя не знаю про бога.
ты только не смейся, ладно? я погибаю,
когда ты не рядом. работа... работа... работа

Яшка Казанова

мой ласковый ад пахнет сливочной карамелью,
зелеными помидорами, хлебушком, перцем белым.
чувствую холод лопатками и немею -
я больше не верю ни в шрамы, ни в децибелы.

вся эта конструкция держится на шарнирах -
гибкость легко приписать боязни паденья.
бессонница снова сегодня со мной шалила,
как ловкий крупье, меняя огонь на деньги.

теперь ты знаешь моих наркотиков тайну –
зависимость от « » объясняет десяток меток.
имя твое по нёбушку раскатаю,
кончиком языка ощупаю миллиметры
каждой из букв, к коим рот мой приучен крепко -
вряд ли смогу называть тебя по-другому.

танцует танго трехногая табуретка,
и я по-ковбойски цепко держусь за горло

Яшка Казанова

 

цвет наваждения
Иломи
" Нет не в пользование совершено,не на совсем.Пару секунд. Просто это ощущение,когда ты и Она-Волна" (с)



Весьма сомнительное утешение
эти взлетные полосы.
Он обещает ей сниться,
она чешет веко мизинцем.
Сначала- по городу,
дальше- в дорогу гостинцы,
А потом они сбудутся
по эту сторону гладиолусов.
Где сон гладит волосы,
где ночь проникает с улицы,
Ползет по паркету юзом,
дышит совесть в стаканы.
Повод нарезаться так,
что б на утро погано,
Лучше б молилась,
хотя думала все это время, что молится.
Осень определилась с цветом
для наваждения:
Охра в питомнике сплина,
дождь по ту сторону света.
Ах, эти модницы в джинсах
/ сезон весна-лето/
Он их не видит,
как начинающий знаки на курсах вождения.
Глухие согласные тешатся
под языком ли, над голосом.
Сердце срывается ритмом.
Нерв порвался, но выжил!
Он нашел в ней близкого,
она на дыхание ближе.
Солнечное сплетение рук так интимно,
особенно при гладиолусах

 

Есенин Сергей

Ну, целуй меня, целуй

Ну, целуй меня, целуй,
Хоть до крови, хоть до боли.
Не в ладу с холодной волей
Кипяток сердечных струй.

Опрокинутая кружка
Средь веселых не для нас.
Понимай, моя подружка,
На земле живут лишь раз!

Оглядись спокойным взором,
Посмотри: во мгле сырой
Месяц, словно желтый ворон,
Кружит, вьется над землей.

Ну, целуй же! Так хочу я.
Песню тлен пропел и мне.
Видно, смерть мою почуял
Тот, кто вьется в вышине.

Увядающая сила!
Умирать - так умирать!
До кончины губы милой
Я хотел бы целовать.

Чтоб все время в синих дремах,
Не стыдясь и не тая,
В нежном шелесте черемух
Раздавалось: "Я твоя".

И чтоб свет над полной кружкой
Легкой пеной не погас -
Пей и пой, моя подружка:
На земле живут лишь раз!

Это о тебе!

Марина Цветаева
***
Быть нежной, бешеной и шумной,
— Так жаждать жить! —
Очаровательной и умной, —
Прелестной быть!

Нежнее всех, кто есть и были,
Не знать вины…
— О возмущенье, что в могиле
Мы все равны!

Стать тем, что никому не мило,
— О, стать как лед! —
Не зная ни того, что было,
Ни что придет,

Забыть, как сердце раскололось
И вновь срослось,
Забыть свои слова и голос,
И блеск волос.

Браслет из бирюзы старинной —
На стебельке,
На этой узкой, этой длинной
Моей руке…

Как зарисовывая тучку
Издалека,
За перламутровую ручку
Бралась рука,

Как перепрыгивали ноги
Через плетень,
Забыть, как рядом по дороге
Бежала тень.

Забыть, как пламенно в лазури,
Как дни тихи…
— Все шалости свои, все бури
И все стихи!

Мое свершившееся чудо
Разгонит смех.
Я, вечно-розовая, буду
Бледнее всех.

И не раскроются — так надо —
— О, пожалей! —
Ни для заката, ни для взгляда,
Ни для полей —

Мои опущенные веки.
— Ни для цветка! —
Моя земля, прости навеки,
На все века.

И так же будут таять луны
И таять снег,
Когда промчится этот юный,
Прелестный век.

***
Руки милой — пара лебедей —
В золоте волос моих ныряют.
Все на этом свете из людей
Песнь любви поют и повторяют.

Пел и я когда-то далеко
И теперь пою про то же снова,
Потому и дышит глубоко
Нежностью пропитанное слово.

Если душу вылюбить до дна,
Сердце станет глыбой золотою,
Только тегеранская луна
Не согреет песни теплотою.

Я не знаю, как мне жизнь прожить:
Догореть ли в ласках милой Шаги
Иль под старость трепетно тужить
О прошедшей песенной отваге?

У всего своя походка есть:
Что приятно уху, что — для глаза.
Если перс слагает плохо песнь,
Значит, он вовек не из Шираза.

Про меня же и за эти песни
Говорите так среди людей:
Он бы пел нежнее и чудесней,
Да сгубила пара лебедей.
С.Есенин

 

************

…а что слова? бессонницы органной
молитвенные замки и мосты,
иллюзии, не ждущие огранки,
и тайный смысл в изнанке запятых…

…а тайна что? кипение молозив
у детских губ, скруглившихся под грудь,
и гвалт любви в рождественский морозец
беспечных птиц, затеявших игру…

…а что любовь? собор прозрений, амок,
и сборный пункт священной чепухи,
где на шалаш выменивают замок
и слитки слов – на нищие стихи…
Алта Белая