Она работает в его фирме третий месяц. Он наблюдает за ней. Ее образ заводит его. Он ее хочет. Он все чаще ловит себя на мысли, что думает о ней такой: она благодарно сосет его орган, всякий раз, накладывая руки своего господина себе на голову, он, всевластный ее покровитель, помогает ей натягивать ее услужливый рот на свой член.
Возбуждение сменяется ознобом, озноб – возбуждением, чувства, как приливы и отливы, бесконечно сменяют друг друга. Этот цикл сводит его с ума:
Он приручит амазонку, сделает вещью.
Не укротит он эту триаду красоты, интеллекта, неприступности, это триединство господства женщины над мужчиной.
Его альфа-самцовское шестое чувство улавливает, исходящие, от скрывающегося под стерегущими и искушающими тканями тела, едва различимые ароматы потаенного в этой амазонке рабского порока.
Он создаст с ней свой, глубоко интимный мир, в котором у него есть рабыня – она, воплощающая в реальность его фантазии. Экзальтация сменяется ознобом, чувства вновь сменяют друг друга…
Альфа еще не знает, что превращается в раба.
Она не могла и подумать, что через каких-то три месяца он будет подтягивать ее за поводок. Она же, предано глядя ему в глаза, подползая к нему, будет готова исполнить любую его прихоть. Он приручит ее. На каждое повеление господина она раболепно будет отвечать: «Да, мой господин», «Простите, мой господин», «Как прикажете, мой господин». Временами она будет входить в экстаз только от одного его присутствия и, жаждя угодить в своем ответе, раболепно будет говорить: «Да, господин!», «Вылижу, господин!», «Вмещу, господин!». Боясь и алча быть наказанной, стоя перед ним на коленях, быстро гладя ладонью сверху вниз по члену через ткань брюк, будет спешить виновато молить: «Позволь прямо сейчас», «Позволь сомкнуть губы», «Ороси меня». Он будет позволять…
Ее первопричина, восходящая к временам Гомера, ее начало воительницы, не терпящей при себе мужа, мужчины, тем паче мужа-господина, бушующим огнем будет охватывать ее первоначало. Кончив, она угодливо будет спрашивать его: Господин, ты хотел своей власти надо мной, ты хотел моей крови? Испил?! Про себя же будет добавлять: Так, испей же своей!
Встречая его, она медленно расстегивала гульфик его брюк. Глядя ему в глаза, вынимала, напрягающийся член, и нежно взяв головку кончиками тремя пальцев, вела господина – покорного ей в эти минуты бессловесного скота – по длинным, бесконечным коридорам. Она поворачивала голову, и игриво посмотрев на него, продолжала вести его. Она повторяла это действо всякий раз. Она воспитывала его. Делала его послушным, пестуя в нем раба.
Он и подумать не смел, что уже через каких-то три месяца, будет, как верный пес, молниеносно расстегивать свою ширинку, судорожными движениями крепить к торчащему члену поводок, и передавать его ей. А она будет вести его, как, не смеющего хотеть ее, похотливую скотину. Она уже не будет поворачивать своей головы, чтобы одаривать его красотой своего лица. Она будет оставлять поводок за дверью спальни. А он покорно будет ждать, пока амазонка не насладиться рабыней. Пока не швырнет рабыню ему, бросив на лицо ее шелк, и положив на него свои ноги, позволив псу, с ее ногою во рту, иметь ему равную...
Единственное, что будет доставлять ей удовольствие из рук бывшего Альфы - это позволение делать ей бесконечные перевороты. Во время которых он будет видеть ее щель, к которой, как Тантал* к воде, никогда не посмеет прильнуть: сходя с ума от дара, он будет часами совершать перевороты, бесконечно перекладывая ноги своей госпожи с ноги на ногу.
17 мая 2018 г.
Нижний Новгород
__________
* Тантал, сын Зевса, провинившийся перед своим отцом, испытывает в подземном царстве нестерпимые муки голода и жажды. Стоя по горло в воде, он не может достать воды и, видя близ себя роскошные плоды, не может овладеть ими: как только он открывает рот, чтобы зачерпнуть воды, или поднимает руки, чтобы сорвать плод, вода утекает, и ветвь с плодами отклоняется.
Перевороты
Он и она