Любимые стихи

Предпоследний этаж
раньше чувствует тьму,
чем окрестный пейзаж;
я тебя обниму
и закутаю в плащ,
потому что в окне
дождь – заведомый плач
по тебе и по мне.

Нам пора уходить.
Рассекает стекло
серебристая нить.
Навсегда истекло
наше время давно.
Переменим режим.
Дальше жить суждено
по брегетам чужим.

Шесть лет спустя

Так долго вместе прожили, что вновь
второе января пришлось на вторник,
что удивленно поднятая бровь,
как со стекла автомобиля – дворник,
с лица сгоняла смутную печаль,
незамутненной оставляя даль.

Так долго вместе прожили, что снег
коль выпадал, то думалось – навеки,
что, дабы не зажмуривать ей век,
я прикрывал ладонью их, и веки,
не веря, что их пробуют спасти,
метались там, как бабочки в горсти.

Так чужды были всякой новизне,
что тесные объятия во сне
бесчестили любой психоанализ;
что губы, припадавшие к плечу,
с моими, задувавшими свечу,
не видя дел иных, соединялись.

Так долго вместе прожили, что роз
семейство на обшарпанных обоях
сменилось целой рощею берез,
и деньги появились у обоих,
и тридцать дней над морем, языкат,
грозил пожаром Турции закат.

Так долго вместе прожили без книг,
без мебели, без утвари на старом
диванчике, что – прежде, чем возник,-
был треугольник перпендикуляром,
восставленным знакомыми стоймя
над слившимися точками двумя.

Так долго вместе прожили мы с ней,
что сделали из собственных теней
мы дверь себе – работаешь ли, спишь ли,
но створки не распахивались врозь,
и мы прошли их, видимо, насквозь
и черным ходом в будущее вышли.

 

Если ты про мать - редко видимся, к радости обоюдной,
Если ты про работу – то я нашла себе поуютней,
Если про погоду, то город наполнен влагой и темнотой.
Если вдруг про сердце, то есть два друга, они поют мне:
«Я не той, хто тобі потрібен,
Не той,
Не той».

Если ты про моих друзей – то не объяснишь, как.
У того дочурка, у той – сынишка,
С остальными сидим на кухне и пьем винишко,
Шутим новые шутки и много ржем.
Если ты про книжку – то у меня тут случилась книжка.
Можно даже хвастаться тиражом.

Я даю концерты, вот за три месяца три столицы,
И приходят люди, приносят такие лица! –
Я читаю, травлю им всякие небылицы
И народ, по-моему, веселится.
И мне делается так пьяно и хорошо,
Что с тобой хотелось бы поделиться –
Если б ты когда-нибудь да пришел.

Память по твоим словечкам, вещам, подаркам,
Нашим теркам, фоткам, прогулкам, паркам –
Ходит как по горной деревне после обвала.
А у бывшей большой любви, где-то в ноябре
Первенец родился, назвали Марком.
Тут бы я, конечно, вспомнила о тебе,
Если бы когда-нибудь забывала.

Что ты делал? Учил своим параноидальным
Фильмам, фразам, таскал по лучшим своим едальням,
Ставил музыку, был ближайшим, всегдашним, дальним,
Резал сыр тупой стороной ножа.
За три года не-встречи дадут медаль нам.
Правда, руку на сердце положа,

Где-то после плохого дня или двух бутылок
Мне все снится твой кругло выстриженный затылок;
Иногда я думаю, что с тебя
Началась череда всех вот этих холодных и милых
Вежливых, усталых, кривых ухмылок
Мальчиков, что спят со мной, не любя.
Просто ты меня больше не защищаешь.
Вероятно, ты то же самое ощущаешь,
Где-то в самой чертовой глубине –
Хотя дай тебе Бог,
чтоб не.

 

В густой траве пропадешь с головой.
В тихий дом войдешь, не стучась...
Обнимет рукой, оплетет косой
И, статная, скажет: "Здравствуй, князь.

Вот здесь у меня - куст белых роз.
Вот здесь вчера - повилика вилась.
Где был, пропадал? что за весть принес?
Кто любит, не любит, кто гонит нас?"

Как бывало, забудешь, что дни идут,
Как бывало, простишь, кто горд и зол.
И смотришь - тучи вдали встают,
И слушаешь песни далеких сел...

Заплачет сердце по чужой стороне,
Запросится в бой - зовет и манит...
Только скажет: "Прощай. Вернись ко мне" -
И опять за травой колокольчик звенит...

А. Блок

 

Чему учит нас Гоа, мой свет? Расстояние лучший врач.
Расставания больше встреч.
Драгоценно то, что хватило ума не присвоить, не сфотографировать,
не облечь
Ни в одну из условностей; молчанье точней, чем речь.
Того, чего не имеешь – не потерять.
Что имеешь – не уберечь.

Чему Гоа учит меня? Тому, что из всех мужчин только ветер и стоит слез.
Когда катишься пятьдесят километров в час, он уже принимает тебя всерьез.
Всякий мрак проницаем, любой поворот открытие,
смерть глядит дальним светом, и он белёс.
Твоя тень состоит из челки, стоящей дыбом, руля, сидения и колёс.

Гоа учит меня доверию – десять дней
Ездишь за спиной того, про которого точно знаешь – ему видней,
Так что скоро чуть ли не дом родной обретаешь в ней,
Даже набирая полные фары пыли
и полные шины выбоин,
зеркала – разбегающихся огней.

Да, в последнее утро, пожалуй, стоит проснуться в шесть,
Сесть в рассвет, попытаться собрать все вокруг и счесть,
попросить присяжных в себе учесть,
Что уж если Господь задумывал фрукты, линию горизонта
и экзотических сумасшедших такими, какие здесь, -
О, какую же это делает Ему честь.

Если завтра отъезд, у тебя невозможный рост.
Правой ногой попираешь ты Сиолимский,
а левой Кузнецкий мост.
Слышишь благовест, погружая лицо в прохладную мякоть звезд –
над Москвой не бывает звезд.
Пахнет пряным вест.
Пахнет жженым ост.
И становишься чист, разверст и предельно прост.
Сам себе и Приянка Чопра,
и Роберт Фрост.



Вера Полозкова

 

а из ее ладошек
льется улыбка бога.
мы могли бы дольше,
если б не на работу.
мы могли бы дальше,
если б не на машине.
мы могли бы даже
остаться друзьями. шире
пальцы-ладони-руки
раскидываю, как флюгер,
лепестки тренирую -
любит или не любит?
23 сантиметра
от кромки крыла до рая.
небо кусочком меха
щеку мне раздирает.

Яшка Казанова - Улыбка бога

 

я про 23 сантиметра что-то не поняла. Или вот оно--женское счастье?)))))

 

Enchante,

По-моему это лесби-творчество и полагаю, что 23 см. - это совсем не про пипиську, если вы ее имели в виду ))

Я всегда твердил, что судьба - игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако - сильно.

Я считал, что лес - только часть полена.
Что зачем вся дева, если есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнёт на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.

Я писал, что в лампочке - ужас пола.
Что любовь, как акт, лишина глагола.
Что не знал Эвклид, что сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.

Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.

Моя песня была лишина мотива,
но зато её хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладёт на плечи.
Я сижу в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.

Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли, и дням грядущим
я дарю их, как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.

1971 г. И. Бродский

 

От окраины к центру

Вот я вновь посетил
эту местность любви, полуостров заводов,
парадиз мастерских и аркадию фабрик,
рай речный пароходов,
я опять прошептал:
вот я снова в младенческих ларах.
Вот я вновь пробежал Малой Охтой сквозь тысячу арок.
Предо мною река
распласталась под каменно-угольным дымом,
за спиною трамвай
прогремел на мосту невредимом,
и кирпичных оград
просветлела внезапно угрюмость.
Добрый день, вот мы встретились, бедная юность.
Джаз предместий приветствует нас,
слышишь трубы предместий,
золотой диксиленд
в черных кепках прекрасный, прелестный,
не душа и не плоть --
чья-то тень над родным патефоном,
словно платье твое вдруг подброшено вверх саксофоном.
В ярко-красном кашне
и в плаще в подворотнях, в парадных
ты стоишь на виду
на мосту возле лет безвозвратных,
прижимая к лицу недопитый стакан лимонада,
и ревет позади дорогая труба комбината.
Добрый день. Ну и встреча у нас.
До чего ты бесплотна:
рядом новый закат
гонит вдаль огневые полотна.
До чего ты бедна. Столько лет,
а промчались напрасно.
Добрый день, моя юность. Боже мой, до чего ты прекрасна.
По замерзшим холмам
молчаливо несутся борзые,
среди красных болот
возникают гудки поездные,
на пустое шоссе,
пропадая в дыму редколесья,
вылетают такси, и осины глядят в поднебесье.
Это наша зима.
Современный фонарь смотрит мертвенным оком,
предо мною горят
ослепительно тысячи окон.
Возвышаю свой крик,
чтоб с домами ему не столкнуться:
это наша зима все не может обратно вернуться.
Не до смерти ли, нет,
мы ее не найдем, не находим.
От рожденья на свет
ежедневно куда-то уходим,
словно кто-то вдали
в новостройках прекрасно играет.
Разбегаемся все. Только смерть нас одна собирает.
Значит, нету разлук.
Существует громадная встреча.
Значит, кто-то нас вдруг
в темноте обнимает за плечи,
и полны темноты,
и полны темноты и покоя,
мы все вместе стоим над холодной блестящей рекою.
Как легко нам дышать,
оттого, что подобно растенью
в чьей-то жизни чужой
мы становимся светом и тенью
или больше того --
оттого, что мы все потеряем,
отбегая навек, мы становимся смертью и раем.
Вот я вновь прохожу
в том же светлом раю -- с остановки налево,
предо мною бежит,
закрываясь ладонями, новая Ева,
ярко-красный Адам
вдалеке появляется в арках,
невский ветер звенит заунывно в развешанных арфах.
Как стремительна жизнь
в черно-белом раю новостроек.
Обвивается змей,
и безмолвствует небо героик,
ледяная гора
неподвижно блестит у фонтана,
вьется утренний снег, и машины летят неустанно.
Неужели не я,
освещенный тремя фонарями,
столько лет в темноте
по осколкам бежал пустырями,
и сиянье небес
у подъемного крана клубилось?
Неужели не я? Что-то здесь навсегда изменилось.
Кто-то новый царит,
безымянный, прекрасный, всесильный,
над отчизной горит,
разливается свет темно-синий,
и в глазах у борзых
шелестят фонари -- по цветочку,
кто-то вечно идет возле новых домов в одиночку.
Значит, нету разлук.
Значит, зря мы просили прощенья
у своих мертвецов.
Значит, нет для зимы возвращенья.
Остается одно:
по земле проходить бестревожно.
Невозможно отстать. Обгонять -- только это возможно.
То, куда мы спешим,
этот ад или райское место,
или попросту мрак,
темнота, это все неизвестно,
дорогая страна,
постоянный предмет воспеванья,
не любовь ли она? Нет, она не имеет названья.
Это -- вечная жизнь:
поразительный мост, неумолчное слово,
проплыванье баржи,
оживленье любви, убиванье былого,
пароходов огни
и сиянье витрин, звон трамваев далеких,
плеск холодной воды возле брюк твоих вечношироких.
Поздравляю себя
с этой ранней находкой, с тобою,
поздравляю себя
с удивительно горькой судьбою,
с этой вечной рекой,
с этим небом в прекрасных осинах,
с описаньем утрат за безмолвной толпой магазинов.
Не жилец этих мест,
не мертвец, а какой-то посредник,
совершенно один,
ты кричишь о себе напоследок:
никого не узнал,
обознался, забыл, обманулся,
слава Богу, зима. Значит, я никуда не вернулся.
Слава Богу, чужой.
Никого я здесь не обвиняю.
Ничего не узнать.
Я иду, тороплюсь, обгоняю.
Как легко мне теперь,
оттого, что ни с кем не расстался.
Слава Богу, что я на земле без отчизны остался.
Поздравляю себя!
Сколько лет проживу, ничего мне не надо.
Сколько лет проживу,
сколько дам на стакан лимонада.
Сколько раз я вернусь --
но уже не вернусь -- словно дом запираю,
сколько дам я за грусть от кирпичной трубы и собачьего лая.

1962 г. И. Бродский

 

Будь, пожалуйста,
послабее.
Будь,
пожалуйста.
И тогда подарю тебе я
чудо
запросто.
И тогда я вымахну -
вырасту,
стану особенным.
Из горящего дома вынесу
тебя,
сонную.
Я решусь на все неизвестное,
на все безрассудное -
в море брошусь,
густое,
зловещее,
и спасу тебя!..
Это будет сердцем велено мне,
сердцем
велено...
Но ведь ты же
сильнее меня,
сильней
и уверенней!
Ты сама
готова спасти других
от уныния тяжкого,
ты сама не боишься
ни свиста пурги,
ни огня хрустящего.
Не заблудишься,
не утонешь,
зла
не накопишь
Не заплачешь
и не застонешь,
если захочешь.
Станешь плавной
и станешь ветреной,
если захочешь...
Мне с тобою -
такой уверенной -
трудно
очень.
Хоть нарочно,
хоть на мгновенье -
я прошу,
робея,-
помоги мне
в себя поверить,
стань
слабее.
(c) Роберт Рожденственский, 1962



***
Хочу тебе покоя не давать,
Быть сильною и оставаться слабой,
Хочу тебя своей любовью звать —
Ведь я и жить иначе не могла бы!

Хочу быть музыкой, чтоб ты привык
И без нее не мог прожить и часа.
Хочу, чтоб молча, там, где слаб язык,
Могла я сердцем в сердце достучаться.

Хочу, чтоб, как бы ни был путь наш крут,
Он вел нас не пустынею, а садом.
Хочу, чтоб близнецы - любовь и труд
Всю жизнь прожили с нами рядом.

Хочу, чтоб для любой моей мечты
Ты был всю жизнь единственной границей,
Хочу в той книге, что читаешь ты,
Быть первой и последнею страницей.

Хочу из всех твоих забот и дум
Украсть, по крайней мере, половину,
Хочу, чтоб вдруг тебе пришло на ум,
Что счастлив ты, и в этом я повинна!


***
Да и зачем тебе, мой мальчик, вспоминать.
Здесь все, как ты хотел – и даже больше.
Такая же просторная кровать,
Будильник так же дребезжит в ноль пять,
Два волка и двадцаха резвых гончих.

Все так же утром выйдешь на балкон,
Разрядишь в поле парочку мушкетов,
И за спиной раздастся: «Пошел вон!»,
Но так похоже на недавний стон,
Что ты вернешься мыслями к крокету.

Да и зачем тебе, мой мальчик, быть слепым,
Романтиком, влюбленным и послушным,
Когда тебя приемлют и таким,
Когда ты ускользаешь, словно дым,
Пока от взрывов ей закладывает уши.

Да и зачем тебе бороться за престол,
Доказывая мужество и корни,
Когда твои и так паркет и стол,
Собаки, фрейлины, и потолок, и пол.
Она слуга, а ты и так на троне.

И прихлебатели столпятся в тесный круг,
Споют про каравай, раздвинут губы,
И в тот момент ты будешь им как друг,
И в тот момент целуй десяток рук
И верь, что они честно тебя любят.

И все, мой мальчик, было б хорошо,
Коль не шалили б не по-детски нервы.
А помнишь, как на трон тогда взошел,

Бастардом преклонялся, но прошло.
А помнишь, был счастливейшим пажом –

И подсознательно мечтал о королеве…

 

olive-drab,

Я догадываюсь)))) Но Актив заставляет меня подозревать её в, о боже!!!, гетеросексуальной ориентации)))) Сначала фраза в подписи, заканчивающаяся на самом деле словами "Целуй меня, мальчик", теперь вот 23 сантиметра... Что бы это могло значить?)))))

 

Не встречайтесь с первою любовью,
Пусть она останется такой -
Острым счастьем, или острой болью,
Или песней, смолкшей за рекой.

Не тянитесь к прошлому, не стоит -
Все иным покажется сейчас...
Пусть хотя бы самое святое
Неизменным остается в нас

Ю.Друнина

 

Ты

Пришла —
деловито,
за рыком,
за ростом,
взглянув,
разглядела просто мальчика.
Взяла,
отобрала сердце
и просто
пошла играть —
как девочка мячиком.
И каждая —
чудо будто видится —
где дама вкопалась,
а где девица.
«Такого любить?
Да этакий ринется!
Должно, укротительница.
Должно, из зверинца!»
А я ликую.
Нет его —
ига!
От радости себя не помня,
скакал,
индейцем свадебным прыгал,
так было весело,
было легко мне.

Маяковский

 

ШРАМ
Вот когда ты станешь тихой плакучей ивой, то есть дочерью деревянного короля,
Тебе встретится наречённый — такой красивый, что поди догадайся, какая его земля,
Что поди догадайся, какие его хоромы, где рождён он, как воспитан и кем взращён.
Ты предложишь ему деревянный венец короны: что ты можешь ему предложить ещё?

Деревянный венец не стоит трудов и казней, и плакучая ива в сосновом лесу — сорняк,
Но когда никого нет на свете его прекрасней, я уверен, что ты обнаружишь секретный знак.
Он к тебе подойдёт и к тебе прикоснётся кожей, расцветут твои сказки в пустующем сентябре.
Он достанет из складок одежды изящный ножик, чтобы вырезать сердце на тонкой твоей коре.

Так, когда ты станешь тонкой плакучей ивой, и опустишь глаза, и посмотришь на гладь пруда,
Будут листья кружиться, падать неторопливо, будет их отражать индевеющая вода,
Будут где-то сходить лавины, греметь бураны и снежинки в кору вонзаться как те ножи.
Если нет ничего, кроме шрама, живи со шрамом.
Я надеюсь, что ты не позволишь ему зажить.

Т.Скоренко

МОБИЛЬНИК
Абонент недоступен: привычный писклявый зуммер. Вероятно, в метро, или, может, доклад готовит.
Или просто её допотопный мобильник умер, а на телеэкране опять интервью Монтойи,
И она ни черта не слышит, не проверяет, сообщения шлёшь в пустоту — вот такое дело,
Так закончилась порция кофе — пошла вторая, а потом она скажет, ну что ты, я не хотела.
Вот тогда он встаёт, надевает пальто и шапку, он заводит свой «Опель» и едет куда-то в центр,
Его совесть чиста — он уверен — и зубы сжаты, потому что он зол на неё, на «Спартак» и цены.
Он заходит в один магазин, покупает пива, за рулём — ни гу-гу, но потом, вечерком — пожалуй,
На стекле лобовом в уголочке наклейка Пифа и кошмарной осы с необъятно огромным жалом.
Он сдирает наклейку — конечно, её работа, кто ещё эту пакость способен сюда приклеить?
Пропадает впустую отличный вечер субботы, на экране в West Coast заводят мотор «Харлея».
Он рулит по холодному городу, он обижен, набирает опять её номер: он недоступен,
Вероятно, с каким-нибудь хахалем, вижу-вижу, а родная кровать в его спальне опять пустует.
Он решает пойти на попятную, как иначе, надо вжать в себя злость, стать нормальным, она, конечно,
Позвонит через десять минут, ну, кончай дурачить, и теперь он вполне адекватно выглядит внешне.
Заезжает в цветочный (себя — не её — задобрить), покупает букет (не застану — отправлю в мусор),
Вспоминает не к месту, что Бердслея звали Обри, вспоминает, что Альба для Гойи являлась музой,
Вспоминает какие-то странные даты, факты, как назойливо это бывает — навроде бреда,
Вот такое случается, если ты долго, брат мой, слишком долго встречаешься с дамой-искусствоведом.
До подъезда её он идёт три минуты с лишним, потому что стоянка у дома всегда забита,
Он звонит на мобильный, она недоступна, вышла, или спит, или трубка у мамы опять забыта.
Он звонит в её дверь, никого, тишина, свобода, разгуляйся душа, по пивку с алкашом-соседом,
Нет, не стоит. Домой. Там спокойно. Цветы — не в воду, а в помойку, отличная вышла, едрить, беседа.
Идиотская, к чёрту, привычка, держать мобильник отключённым всё время. Ну ладно, звонка дождаться.
Абонент недоступен. Смеются автомобили. На часах – скоро десять. Да чёрт с ним, пусть хоть двенадцать.
Что-то щёлкает вдруг: он не злится уже, сдаётся. Впрочем, думает втихую, как это всё нахально.

Кстати, в этот момент её сердце уже не бьётся, но мобильник отключен — а значит, пока нормально.

Т.Скоренко

Тех, кто готов бороться за право быть абсолютно правым,
Тех, кто готов наплевать на раны — к чёрту рубцы и раны, —
Тех, кто поднимет во славу руки, тех, кто на площадь выйдет,
Тех, кто с плеча, не стесняясь, рубит всех, кого ненавидит,
Тех, кто поёт не о том чуть громче, чем это петь возможно,
Пишет в графе «национальность» прочерк, в «имени» — прочерк тоже,
Тех, кто кричит запрещённый лозунг, книги хранит под шкафом,
Тех, кто не те задаёт вопросы, если глотнёт лишка-то,
Тех, кто умеет чуть больше прочих, этих вот новых Чацких,
Тех, кто идёт под покровом ночи с кем-то тайком встречаться,
Ваших соседей за тонкой стенкой, кстати, за толстой — тоже,
Тех, у кого под глазами тени (что-то не так, похоже),
Ваших друзей, что несут знамёна, тех, кто стремится к трону —

Всех перечислите поимённо.
Может быть, вас не тронут.

Т. Скоренко

Вокруг блондинки и брюнетки,
Вокруг кокотки и кокетки,
Вокруг болонки и левретки,
Вокруг чужое и моё,
Вокруг колготки, блузки, платья,
Вокруг обжимки и объятия,
Вокруг Анютки, Маши, Кати.
А я люблю её.

Он же))

 

***
Я ни грамма не вешу на здешних весах...
Я как доза - захочешь, вколи меня в вену..
Странный ветер гуляет в моих волосах,
Если хочешь - беги, и ищи мне замену...
Тонкой поступью зыбкой могу не прийти,
И иллюзию счастья развеять дыханьем,
Если хочешь остаться на этом пути -
Не ищи со мной встречи, ищи расставанья...
Вкуса губ моих так и не смог ты понять...
Лгать, любить, умирать, целовать,ненавидеть...
Ангел, демон, святоша и мерзкая блядь -
Каждый видит лишь то, что способен увидеть.

***
И ты запуган, напуган, похож на пугало, дурень.
Разлука, любовь-сука. Не хочешь быть просто другом.
Не хочешь себя видеть, и хочешь ее ненавидеть.
Хочешь задеть, обидеть, но мечтаешь снова увидеть.
Смотришь в ICQ, IQ в мозгу стремится к нулю.
Сердце бьется быстрее, и снова слово Люблю.
Может напишет, услышит, любовь снова задышит.
А вдруг она ищет, но сука, другого ищет.
Прошли недели в постели, друзья надоели.
Еле заставил себя двигаться к новой цели.
Она заноза, как доза. Ты для нее пишешь прозу.
Даришь розы, морозы. Молишь чтоб не было поздно.
А может они правы, может оно нах.. надо.
Но они не понимают, что она одна такая.
Она одна родная, и опять найдя, теряю.
Душу губит, будь что будет, без нее я умираю.

***
Недопитый кофе..Смяты два окурка..
Он, конечно, профи..Лучший из придурков..
Ничего не весят..Все его заботы..
Он приходит в десять..В среду и в субботу..
Молча раздевает..Свет не выключая..
Он не понимает..Я не объясняю...

***
Неразлюбившие жестоки,
А непростившие циничны.
Мы невозможно одиноки
и так же страшно безразличны.
Опять молчим о жизни личной
А впрочем, некому и слушать.
В руке табличка - "все отлично!"
И чек за проданную душу...
Непережившие утрату
Порой совсем невыносимы.
Мы каждый день спешим куда-то,
А жизнь идёт. Проходит мимо.
И понемногу сбившись в стаи,
Быть может чуть сильнее стали.
Но не живя, а выживая,
Бросаем так, как нас бросали.
Уходим, чтоб не возвращали,
Не задержавшись на пороге,
Бредем в неведомые дали,
Но снова по чужой дороге.
Так проще: много не теряя,
Мы только ищем, ищем, ищем...
Быть может кто-то где-то знает,
Как жить таким... неразлюбившим

Ты убежден, что женственность -
Длинные ноготки,
Кухонная божественность,
Вышивка от руки,
Струнное послушание,
Милый прием гостям.
Всем твоим подражание
Слабостям и страстям,
Мягче шубейки беличьей
Утренние слова...
Останови свой перечень,
Буйная голова.
Не продолжай про женственность
До темноты в глазах.
Женственность - это жертвенность,
Стирка в больших тазах,
Это себя попрание
Ради удач твоих,
Это морщины ранние,
Выдержка за двоих,
Это не стан с осанкою
Опытных зазывал,
Это - всплывать русалкою,
Если девятый вал. (с.)

автора не знаю к сожалению...

 

...Летящим листьям вперерез
Любовь свою - тебе несу.
Давай уйдем с тобою в лес,
Давай заблудимся в лесу!
Пусть мрак шагнет со всех сторон.
Пусть ночь пугает пнями нас.
И сквозь навес дырявых крон
Глядит луны совиный глаз.
Я долго шел, пока нашел
Твой шелк волос, покорность плеч...
От всяких бед, от всяких зол
Я сам хочу тебя сберечь
Давай уйдем скорей с тобой
Вдвоем в шуршащий листопад,
Такой запутанной тропой,
Чтоб не найти пути назад.
Я приведу тебя туда,
Где в рассыпную брызнет лес,
Где беспокойная вода
Глотает глубину небес.
Там чудный порт увидишь ты,
Маяк на штормовом посту.
Там чайка, часть твоей мечты,
Уходит резко в высоту!
Там хищно горбится волна,
Замыслив барсовый бросок.
К твоим ногам плеснет она
Живое солнце на песок.
Тугую радугу чудес
Я там вплету тебе в косу.
Давай уйдем с тобою в лес,
Давай заблудимся в лесу! ....
(Сергей Баякин)

 

***
А кто-то сверху наблюдает и смеётся…
Как засыпаем с тем, с кем не хотим проснуться…
Не понимая, как нам, людям, это удаётся..?
С утра друг другу так фальшиво/мило улыбнуться…

Как мы друг другу врём, что всё забыто…
Как утром кофе с мыслями, как всё достало…
Не вымыта посуда и в душе размыто…
Страх всё разрушить и начать сначала…

Как мы не знаем цену тем словам, что говорим…
Как предаём друг друга, нарушая обещания…
Как мы не ценим то, что есть и не храним…
Себе прощаем всё, другим и половины не прощая…

И невозможно вырваться за рамки этой схемы…
Ты начинаешь путь сам, где правда, а где ложь…
Мы роботы, живущие по правилам системы…
Привыкшие чувствовать боль и дрожь…

А утром я проснусь, пока ты спишь…
Надену твою майку…и готовить капучино.
Тихонько прошепчу: «вставай, малыш…»
А в сердце у меня совсем другой мужчина…



***
Ты играешь на нервах чужих сотни арий.
Ты - причина разбитых сердец и аварий.
Ты – вселенский конец, но приносишь удачу.
Ты - никто. Но для всех слишком многое значишь.

Твое счастье... его можно в граммах измерить.
Не умеешь любить. А тем более верить.
Потерял почти все. Что осталось? Друзья?
Ты ОДИН. Против всех. Или против себя?

Даже нету любви и надежды. А вера?
Как прожженная жизнь - точно также сгорела.
Обречен на конец. В одиночестве скован.
Ты - судья, ты палач, ты же сам и виновный.

Не боишься ни Бога, ни черта, ни власти.
Слишком многое пробовал, слишком несчастен.
Не выносишь законов, канонов и правил.
Ты - вселенский конец. Ты - причина аварий.


***
Такие не плачут. Такие не просят.
Таких ненавидят. Таких превозносят.
Такие боль прячут глубже под кожу,
Ее не увидишь, им имя дороже.

Такие уходят всегда по английски.
Таких не удержишь когда они близко.
Такие свободны. Они одиноки.
Такие несчастны. Их раны глубоки.

Но ты не увидишь, их сердце закрыто.
Никто не забыт и ничто не забыто.
Леча свои раны стаканами виски,
Они забывают обиды и близких.

Их крылья поломаны. Жизнь опустела.
Осколки мечты впиваются в тело.
Поглубже педаль и ветер по венам.
Они не вернутся. Им нету замены.


***
Ты не бойся меня потерять.
Я не прелесть, не сказка, не чудо!
И совсем ни к чему тебе знать ,
Где, когда или с кем дальше буду.
Я случайно вошла в твою жизнь,
Чтоб ты горе не чувствовал долго,
Но ты должен меня заменить,
На такую, с какою удобно.
На другую, с которой любовь
До конца твоих дней может длиться.
Ну а то, что случилось со мной ,
По ночам,иногда, будет сниться…
Я такая, что если принять,
Лишь беду принесу и проблемы.
И не надо по мне тосковать ,
Для тебя -- никакой тут дилеммы!
Все пройдет, и ты сможешь понять …
Я не прелесть, не сказка, не чудо.
Жаль, что этот печальный роман
Я сама никогда не забуду


***
я устала.
чертовски устала.
двухнедельной тоской алкогольной
вся пропитана. мама сказала,
что пора бы мне в отпуск, к морю.
я устала от лета в тумане,
от погоды "июль-дождь и ветер"
от последней десятки в кармане,
от тоски по тебе до рассвета.
от базаров на тему счастья,
от учений, как жить не надо,
от притворной, дешевой страсти
ни к тому, кто так нужен рядом.
даже руки, что в прошлом любила
захотелось сломать,покалечить.
Героиню от Героина
стопятнадцать приятелей лечат.
я устала болтаться по барам,
запивая усталость кофе,
коньяком может даже, залпом.
крепость пойла теперь уже похуй.
и от слов, и от писем личных,
новых/старых твоих ненужных.
ну а так.. у меня всё отлично.
только голос немного простужен.

 

Стихи Дягилевой Я.

На дворе трава, на траве дрова
Два пустых ведра да в стене дыра
Дверная петля да мокрая земля.
На земле изба, на избе труба
Из трубы дымок, на дверях замок
У дверей песок, да прогнил порог
И травой зарос. У порога пес,
Да облезлый кот у косых ворот
У ворот вода, что течет туда,
где ни дворов, ни дров
ни котов, ни псов
ни стихов, ни слов...

***
Солнца ржавый штопор в землю ввинченный
Горизонта краешек отколотый
Талый снег уходит через ситечко
Отмывает косточки от золота
Белый холст на серых досках струганных
Синей глиной лесенки помечены
Звездам мы становимся подругами
Навсегда от сил земных излечиваясь
На рассветах серых совы прячутся
Крылья лошадей горят пожарами
Скоро, видно все переиначится
Станут длины мериться гектарами
Вознесутся колья телеграфные
Поползут канаты телефонные
И найдут все странники уставшие
Путь к столбу последнему - поломанному
На столбе - о финише известие
У столба всем путникам пристанище
Над столбом летает птица вещая,
А за ним -
лишь камни да пожарища...

***
Отдыхай, я молчу. Я внизу, в стороне
Я вкраю, где молчат. Я на самом краю
Где-то край, где-то рай, где-то ад, где-то нет
Там, где край, так и ад.
Там, где рай, так и нет ничего.
Головою в порог - дверь закрой, не смотри
С башни вниз полетишь, если ветер внутри
Если нет, будешь камнем лежать под горой,
Там, где празднуют пир при Луне упыри
Я не знаю теперь - упаду, полечу
Улететь нету сил, а лежать не хочу
Будет ночь - закричу, отвернусь, укачусь,
Разобьюсь все равно до утра
Постучу во все двери
Пройду по местам, где вас нет
Просто так - может, встречу кого на пути
Поклонюсь до земли - головою в порог
В третий раз, раза два еще мне до пяти
До шести еще три - будет срок и в острог
Тяжело здесь лежать, были б силы уйти
Или вниз, или с краю чуть-чуть отойти
Хоть на метр - присесть, посидеть - покурить
Может, дух испустить, может, перевести
Отдыхай, не всегда ведь со мною легко
Я не та, кто я есть - я пока далеко
Я внизу, в стороне, я на самом краю.

***
Как жить - на собрании подскажут,
Что пить - почитай в указе,
Что есть - в "Полезных советах".
Указ прочитай три раза,
И два о крылатых ракетах,
Где жить - разузнай в Исполкоме,
На что - разве это важно?
Что петь тебе скажут в Горкоме,
Борцом будь за мир отважным!
С кем спать - спроси у ячейки,
Дадут там ответ достойный.
Позором клейми недоделки!
"НЕТ!" крикни звёздным войнам!
Что не так - обратись в газету
и в радиопередачу. -
Помогут отцовским советом
И недруги все заплачут.
Зарплату отдай в Фонд Мира,
Пусть в мире смеются дети.
С начальством будь скромным и смирным,
Оно за тебя в ответе.
Вступай в ДОСААФ скорее!
Крепи страны оборону!
В месяц тридцать копеек -
И за оборону спокоен.
Партии нашей слава!
Пройдя, поклонись Обкому.
Да здравствует наша держава,
Великие наши законы!
В жизнь Ильича заветы!
Вперёд с нами, алые стяги!
Все мы за мир в ответе,
Поднимем повыше флаги!

***
Пропустите в мир, стаи волчьи!
Уступите путь, своры гончие!
Разойдись стена черной полночью -
Или дай мне стать лютой сволочью
То ли зверем стать с серой шкурою
То ли омутом с тиной бурою,
Голодить ли? Жрать?
Быть ли умною, быть ли дурою?
Может, на метлу - и до города,
Где мосты из камня и золота
Помереть ли там
Может, с холоду
Может, с голоду...

 

БЕЛОМУ ОФИЦЕРСТВУ

Умирай на войне, оставайся последним солдатом в опустевшем окопе среди изувеченных тел, за тобой — только Бог, и, возможно, ещё император в снисходящей на жалкое тело твоё пустоте. Он глядит на тебя из широкой походной палатки, шерстяного шатра, окружённый командой подлиз, на его монархическом лбу — напряжённые складки, точно кожа от кромки фуражки стекается вниз. Он внутри напряжён, но снаружи — спокоен и бледен, у него голубые, как небо над битвой, глаза. Он — тут сложная связь — не сказать, чтоб уверен в победе, но не верить в победу ему, как монарху, нельзя. Он не знает, как ты умираешь, поскольку солдаты за него каждый день штабелями ложатся во рвы, но запомни: пока за тобой государь-император, есть на Родине нечто важнее озёр и травы.

По причине того, что сражаться нельзя за пустышку, за какой-то устав, по приказу и против себя, офицеры идут на войну, как герои-мальчишки, с перевязанной грудью, не глядя, наотмашь рубя. Офицер одинаково точен – ружьём и булатом, одинаково храбр в любом предстоящем бою, потому что за ним — только Бог и ещё Император, за последнего стоит подставить и шею свою. Император есть слово, солдат, соответственно, дело. Если слово — закон, значит, дело — его результат. Есть одно только «но»: офицер может быть только белым, государь-император не любит другие цвета.

Но когда времена измениться решат не на шутку, твоя Родина, друг мой, впадёт в нищету и террор, и нормальные прежде внезапно лишатся рассудка, и испуганно спрячет писец золотое перо, ты узнаешь, что трон ниспровергнут и власть изменилась, что твои идеалы отправлены камнем на дно. За тобою останется Бог, его сила и милость, и, конечно же, будет сражаться с тобой заодно.

Это плохо звучит. Не поднять из окопа солдата, если Бог остаётся — на все остальные бои.

И поэтому — в бой. Ведь за нами стоит император. Весь в крови и в грязи, но — поверьте, ребята — стоит.

(с) Скоренко

НЕМНОГО СТРАННАЯ МОЛИТВА

Не знаю, насколько мне стоит тебя просить,
Поскольку я, в целом, в тебя никогда не верил,
И если ты, Господи, есть, то других спаси,
Другим приоткрой к потаенному пиру двери.

Других доставай из боли и немоты,
Других осеняй своим незабвенным светом,
Поскольку когда существуешь над миром ты,
Для них, исключая тебя, шансов выжить нету.

А если ты всё же так хочешь меня спасти,
Извлечь из меня все пронзившие тело спицы,
Не трать на меня свою милость и гнев, прости,
Но просто позволь — а, точнее, заставь — влюбиться.

Заставь меня вытеснить чёрную сеть пустот
Из сердца, в котором почти не осталось силы.
И если она будет той, для кого я — тот,
Тогда я, подумав, скажу, наконец, «спасибо».

МОЙ МАЛЬЧИК

Мой мальчик, закончится вскоре наивное детство,
И нам никуда от серьёзной беседы не деться,
Давай не откладывать в долгую крынку дела.
Как каждый себя уважающий в меру отец, я
Обязан тебе сообщить: наша жизнь тяжела.

Во-первых, бывает война. Это страшная штука,
В любую квартиру заходит без спроса и стука,
Пощады не зная, ломает на части твой мир.
Война — это ханжество, ненависть между людьми,
А впрочем — не стоит… Зачем тебе эта наука?

Бывает преступность: к примеру, когда человек
В надежде нажиться мешает в своей голове
Понятие честной работы с понятием кражи.
Он ждёт, когда кто-нибудь где-нибудь выключит свет…
Хотя — и об этом не стоит. Другие расскажут.

Я даже не знаю, о чём я могу рассказать,
Мой маленький мальчик, мой милый смешной егоза,
Поскольку сухая реальность не стоит ни цента.
А чистая детская сущность настолько бесценна,
Насколько бесценным быть в адовом пекле нельзя.

ЛЮБОВЬ-2

В какой-то момент начинает кромсать и плавить, ломать тебе шею, бросать с небоскрёбов вниз, стирать, а затем восстанавливать снова память, давить, принуждая униженно падать ниц. Так мир превращается в бурю, в буран, во вьюгу, в дорожную кашу, в подошвы твоих сапог, и люди вокруг начинают стрелять друг в друга, легко мотивируя тем, что не видит Бог. Ты рвёшься наверх, утопающий в луже грязи, ты топчешь их лица — ну что же, трудись, топчи, ты болен, дружок, соответственно, ты заразен: руками разводят в бессилии все врачи. Но что остаётся — по-прежнему лезть по спинам и зубы сжимать, умоляя себя: «Держись». Я знаю, дружок, что всё это тебе противно, но нужно жить так, потому что такая жизнь.

Потом начинается нечто совсем другое, спускается Солнце, и льётся по венам мёд. Внезапно всё сводится к святости и покою, и бурные реки под саваном прячет лёд. И ты превращаешься в дерево, в дуб, в осину, глядишься, как в зеркало, в мёртвую гладь пруда, и небо опять отливает безбрежно синим, и точно таким же глядит на тебя вода. И слышно, как в тысяче миль пролетает птица, как в тысяче миль зажигается в ванной свет, как в тысяче миль прекращает юла крутиться, со звуком жестянки царапаясь о паркет. И всё, тишина, бесконечность, весло Харона, и надо бежать бы, да только вот как посметь?.. По кроне в глазницах, не более, очень скромно. Иначе нельзя, потому что такая смерть.

Но между борьбой и покоем, войной и миром, Харибдой и Сциллой, пустыней и сонмом рек, убийственным голодом, сытым и пьяным пиром, июльским светилом, сугробами в декабре, в больших городах и на хуторе близ Диканьки, в холодных постелях, в светящейся дискомгле, в работах зурабовых, в статуях Ватикана, на лоне природы, на грязной пустой игле, среди тишины и под грохот тяжёлых прессов, на мёртвых аллеях затерянных городов, в стальных мегаполисах, славящих путь прогресса, среди холодящих сердца заполярных льдов одно только слово по-прежнему что-то значит, не смерть и не жизнь, для которых мы — мир рабов. Умри для неё, и не смей умереть иначе. Живи для неё — в этом суть.
Такова любовь.

(с) Скоренко

Хорошо, говорю. Хорошо, говорю тогда. Беспощадность вашу могу понять я. Но допустим, что я отрекся от моего труда и нашел себе другое занятье. Воздержусь от врак, позабуду, что я вам враг, буду низко кланяться всем прохожим. Нет, они говорят, никак. Нет, они отвечают, никак-никак. Сохранить тебе жизнь мы никак не можем.
Хорошо, говорю. Хорошо, говорю я им. Поднимаю лапки, нет разговору. Но допустим, я буду неслышен, буду незрим, уползу куда-нибудь в щелку, в нору, стану тише воды и ниже травы, как рак. Превращусь в тритона, в пейзаж, в топоним. Нет, они говорят, никак. Нет, они отвечают, никак-никак. Только полная сдача и смерть, ты понял?
Хорошо, говорю. Хорошо же, я им шепчу. Все уже повисло на паутинке. Но допустим, я сдамся, допустим, я сам себя растопчу, но допустим, я вычищу вам ботинки! Ради собственных ваших женщин, детей, стариков, калек: что вам проку во мне, уроде, юроде?
Нет, они говорят. Без отсрочек, враз и навек. Чтоб таких, как ты, вообще не стало в природе.
Ну так что же, я говорю. Ну так что же-с, я в ответ говорю. О как много попыток, как мало проку-с. Это значит, придется мне вам и вашему королю в сотый раз показывать этот фокус. Запускать во вселенную мелкую крошку из ваших тел, низводить вас до статуса звездной пыли. То есть можно подумать, что мне приятно. Я не хотел, но не я виноват, что вы все забыли! Раз-два-три. Посчитать расстояние по прямой. Небольшая вспышка в точке прицела. До чего надоело, Господи Боже мой. Не поверишь, Боже, как надоело.

(с) Быков

!!!!!!!!! ))))))))

Дана Сидерос. «Фэнтези»
Мы встаем до света, накидываем плащи из искристой драконьей кожи, берем мешки и идем на запад, пока раскаленный щит поднимается над землёй, и ледок трещит под ногами, и тонко пищит москит. Мы ползем среди гор вдоль маленьких бурных рек, ядовитый дым из расщелин нам ест глаза, с каждым днем холодает, браге нас не согреть. Мы идем добывать дракона, возможно, треть или даже две трети из наc не придут назад.
По шести из нас плачут виселица и кол, трое — мрази рангом поменьше, их ждут в тюрьме, у троих — разбиты сердца: всем идти легко. Только мне так страшно, что целый день в горле ком. Я тринадцатый — проводник, знаток этих мест. Мы не знаем толком, каков из себя дракон. Я слыхал, он, как только хочет, меняет вид: может стать человеком, птицей, кустом, рекой, он и сам иногда забывает, кто он такой, и годами живет в тумане, как будто спит.
Мы находим с утра на стоянке его следы, часовые не помнят ночи, но все дрожат, мы идем под флагом победы в узде беды. Вдалеке то и дело виден багровый дым, придорожные камни трещат, отпуская жар.
Я вожусь с костром, я могу развести костер из любой древесины и под любым дождем. Мне сегодня снилось: огонь из меня растет; я подскакивал с криком, пил воду и щеки тер.

И полет был высок, и коготь мой был остер, и сухая шкура шипела «Чего ты ждешь?»

 

Никогда ни о чем не жалейте вдогонку,
Если то, что случилось, нельзя изменить.
Как записку из прошлого, грусть свою скомкав,
С этим прошлым порвите непрочную нить.

Никогда не жалейте о том, что случилось.
Иль о том, что случиться не может уже.
Лишь бы озеро вашей души не мутилось
Да надежды, как птицы, парили в душе.

Не жалейте своей доброты и участья.
Если даже за все вам — усмешка в ответ.
Кто-то в гении выбился, кто-то в начальство...
Не жалейте, что вам не досталось их бед.

Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Поздно начали вы или рано ушли.
Кто-то пусть гениально играет на флейте.
Но ведь песни берет он из вашей души.

Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви.
Пусть другой гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушали вы.

Андрей Дементьев

Дай бог слепцам глаза вернуть
и спины выпрямить горбатым.
Дай бог быть богом хоть чуть-чуть,
но быть нельзя чуть-чуть распятым.

Дай бог не вляпаться во власть
и не геройствовать подложно,
и быть богатым — но не красть,
конечно, если так возможно.

Дай бог быть тертым калачом,
не сожранным ничьею шайкой,
ни жертвой быть, ни палачом,
ни барином, ни попрошайкой.

Дай бог поменьше рваных ран,
когда идет большая драка.
Дай бог побольше разных стран,
не потеряв своей, однако.

Дай бог, чтобы твоя страна
тебя не пнула сапожищем.
Дай бог, чтобы твоя жена
тебя любила даже нищим.

Дай бог лжецам замкнуть уста,
глас божий слыша в детском крике.
Дай бог живым узреть Христа,
пусть не в мужском, так в женском лике.

Не крест — бескрестье мы несем,
а как сгибаемся убого.
Чтоб не извериться во всем,
Дай бог ну хоть немного Бога!

Дай бог всего, всего, всего
и сразу всем — чтоб не обидно...
Дай бог всего, но лишь того,
за что потом не станет стыдно.

Евгений Евтушенко

как можно быть несогласным со стихотворением? Мне при всем моем атеизме оно нравится.

 

LIVE,
Промахнулся товарищ? Мимо спасибо?

 

Дело не в атеизме и еще чем-то там, дело в авторе...

 

olive-drab,
ну, моральный облик автора тут не при чем все поэты были не безгрешны.

 

Меня хотят: послать в командировку.
Меня хотят: на пиво раскрутить.
Меня хотят: в кошмарную обновку
За баксы в бутике принарядить.

Меня хотят: отправить на субботник.
Меня хотят: за что-то отругать.
Меня хотят: заставить поработать,
И кнопки где-нибудь понажимать.

Меня хотят: позвать помочь с вещами
(подруга намечает переезд).
Хотят заставить слушать, как ночами
Соседи ссорятся на весь подъезд.

Меня хотят: заставить мыть посуду.
Хотят уговорить забрать котят...
Меня хотят, а я в ответ: "Не буду!",
Пусть хоть до посинения хотят!

Для помощи, работы, развлеченья
Меня хотят - ну все, кому не лень!
Но почему меня "по назначенью"
Никто не хочет уж который день




***
Чем-то вкусным запахло с кухни.
На часах семнадцать десять.
И уж точно не хватит духа
Написать тебе.Мало смелости.

Много гордости.Слишком ветренна.
Также всё.Ничего не меняется.
Из другого я теста слеплена.
И такое тебе не понравится.

Слишком сладким был этот июль.
Слишком горьким запомнился август.
И твоё "я люблю тебя,Юль"-
В этой фразе вся моя слабость.

Моя память мне давит на лёгкие,
И дышать тяжело из-за этого.
Слишком кружево было тонкое.
И не стало вмиг счастья летнего.

Как поётся там?"Слёзы-вода..."
И зачем мне тебя искать?...
Ведь я больше уже никогда
Не осмелюсь тебе написать.


***
Случайные встречи. Накину на плечи...
плед...
Соскучилась очень. А он, между прочем...
нет...
Бегу по наклонной. Бездумной, безвольной...
в ночь...
Уже не обидно. Не слышно, не видно...
прочь...
Ушла. Не заметил. На волосы - ветер...
врозь.
Пустые прощанья. Слова, обещанья...
брось.
Не верю, не буду. Всё просто забуду...
боль.
Любила, страдала. Игру проиграла...
2:0...
Случайная встреча. Накину на плечи...
плед...
Люблю его очень. А он, уже впрочем...
нет...

 

Milashka_KiKi,

Что-то тебя в последнее время на стихи потянуло. Не влюбилась?

 

Кот ученый,

Котя, ты не первый кто так спрашивает)))))
Вроде не влюбилась...а стихи всегда любила...особенно если хороша рифма и содержание)))

Он приходит, когда у тебя потолок заплёван.
Он приходит, когда ты готова убить любого,
Кто напомнит тебе о времени года суток,
Он приходит, когда забываешь, как бьют посуду,

Потому что в твоих стаканах утихли бури.
Он всегда не в себе, он смеётся и много курит,
Он слегка утомлён бесконечными after-party...
И глаза у него такие, что можно спятить.

Он приходит, и ты забываешь про сон и пищу.
Он не ищет любви, он давно ничего не ищет.
Он садится напротив, гитару берёт и разом
Твоя жизнь накрывается медным гремучим тазом.

Это мальчик «пизд*ц», это мальчик «сушите-вёсла»,
Это мальчик «плевать-я-хотел-что-случится-после»,
Это мальчик «сегодня-здесь-завтра-в-Амстердаме»,
Это мальчик «шизофрения-не-за-горами».

У него то пожар, то потоп, то медные трубы,
Он бывает пронзительно нежным, но чаще грубым.
Он молчит, запивает твои откровенья чаем,
Выгибается раненым тигром, когда кончает.

Он целует твою ладонь, говорит "спасибо",
Ты встаёшь на дыбы, ты как будто висишь на дыбе.
Он уходит, и ты сползаешь по стенке на пол,
Опрокинув стаканчик ядрёных сердечных капель.

Он уходит, и ты понимаешь, что это финиш,
Собираешь себя по частям и опять половинишь,
Четвертуешь, рыдаешь, роняешь себя с балкона,
Каменеешь у зеркала, как Медуза Горгона.

Это мальчик «привет», это мальчик «какая-жалость»,
Это мальчик «я-не-припомню-где-мы-встречались»,
Это мальчик «таких-не-любят-таких-стреляют»,
Это мальчик «пизд*ц».
Ты жива ещё?
Поздравляю. (с)

Ответ на предыдущее

Она приходит в твою жизнь совсем некстати,
Когда в делах, в проблемах, не в себе.
На ней потертые джинсы или платье.
Она врывается без стука в жизнь к тебе.

И ты забываешь про учебу, про сон и пищу.
“Она не ищет любви – она вообще ничего не ищет”.
Это девочка – “запах дождя – чужой и свежий”,
Эта девочка лезвием по сердцу спокойно режет.

Это девочка “Я не с ними и не с вами”,
Это девочка “шизофрения не за горами”.
Она гуляет по улице, по дворам, но не в авеню.
Она останется тем желанным десертом, которого нет в меню.Эта девочка – кошка, “всегда сама по себе”,
Эта девочка станет концом в твоей ясной судьбе.
Она много смеется и довольно часто молчит,
Она отражается светом и никогда не стучит.

Она никогда не врет и никогда не грустит,
Она не надоедает и только в оргазме кричит.
Когда она рядом, ты томишься в экстазе,
Эта девочка загоняет тебя в оазис.

Она недоступная, странная и непонятная,
Она загадка — красивая и невозвратная.
Она одинока, она свободна, неуловима
И очень изящно пройдет твоей жизни мимо.

Тебе кажется, что даже вечности с ней не хватит,
И глаза у нее такие, что можно спятить.
С ней безумно легко и с ней невозможно сложно.
Она ведет далеко, убивая всю осторожность.

Она касается нежно, трепетно обнимает,
Она сначала сводит с ума, а потом улетает.
И ты сползаешь по стенке вниз – это финиш.
Ты пытаешься срастись, и опять половинишься.
У тебя едет крыша, ты мыслями только с ней.
Ты начинаешь ненавидеть весь свет – даже друзей.
Ты не спишь ночами, сходишь с ума и скучаешь,
Выливаешь банку сердечных капель в бокалы с чаем.

Ты готов отдать все в жизни, лишь бы она вернулась,
Только чтобы опять хоть раз она рядом с тобой проснулась.
Это девочка “Милый, я ничего не обещаю”,
Это девочка, которая ни по кому не скучает.

Она уходит так же внезапно, как и приходит.
И после этого твои нервы всегда на взводе.
Ты бросаешь себя с балкона, в себя стреляешь…
Это “девочка – ад”.
Ты жив еще???
Поздравляю! (с)

 

Владимир Высоцкий

Притча о Правде и Лжи.

Нежная Правда в красивых одеждах ходила,
Принарядившись для сирых, блаженных, калек,
Грубая Ложь эту Правду к себе заманила:
Мол оставайся-ка ты у меня на ночлег.

И легковерная Правда спокойно уснула,
Слюни пустила и разулыбалась во сне,
Хитрая Ложь на себя одеяло стянула,
В Правду впилась — и осталась довольна вполне.

И поднялась, и скроила ей рожу бульдожью:
Баба как баба, и что её ради радеть?!
Разницы нет никакой между Правдой и Ложью,
Если, конечно, и ту и другую раздеть.

Выплела ловко из кос золотистые ленты
И прихватила одежды, примерив на глаз;
Деньги взяла, и часы, и ещё документы,
Сплюнула, грязно ругнулась — и вон подалась.

Только к утру обнаружила Правда пропажу —
И подивилась, себя оглядев делово:
Кто-то уже, раздобыв где-то чёрную сажу,
Вымазал чистую Правду, а так — ничего.

Правда смеялась, когда в неё камни бросали:
"Ложь это всё, и на Лжи одеянье моё..."
Двое блаженных калек протокол составляли
И обзывали дурными словами её.

Тот протокол заключался обидной тирадой
(Кстати, навесили Правде чужие дела):
Дескать, какая-то мразь называется Правдой,
Ну а сама пропилась, проспалась догола.

Полная Правда божилась, клялась и рыдала,
Долго скиталась, болела, нуждалась в деньгах,
Грязная Ложь чистокровную лошадь украла —
И ускакала на длинных и тонких ногах.

Некий чудак и поныне за Правду воюет,
Правда в речах его правды — на ломаный грош:
"Чистая Правда со временем восторжествует —
Если проделает то же, что явная Ложь!"

Часто, разлив по сту семьдесят граммов на брата,
Даже не знаешь, куда на ночлег попадёшь.
Могут раздеть — это чистая правда, ребята;
Глядь — а штаны твои носит коварная Ложь.
Глядь — на часы твои смотрит коварная Ложь.
Глядь — а конём твоим правит коварная Ложь.
1977

 

Вот еще одна более позитивная рифма от Высоцкого )):

Ой, где был я вчера - не найду, хоть убей!
Только помню, что стены - с обоями,
Помню – Клавка была, и подруга при ей, -
Целовался на кухне с обоими.

А наутро я встал –
Мне давай сообщать,
Что хозяйку ругал,
Всех хотел застращать,
Будто голым скакал,
Будто песни орал,
А отец, говорил,
У меня – генерал!

А потом рвал рубашку и бил себя в грудь,
Говорил, будто все меня продали.
И гостям, говорят, не давал отдохнуть —
Донимал их своими аккордами.

А потом кончил пить –
Потому что устал, -
Начал об пол крушить
Благородный хрусталь,
Лил на стены вино,
А кофейный сервиз,
Растворивши окно,
Взял да выбросил вниз.

И никто мне не мог даже слова сказать.
Но потом потихоньку оправились, -
Навалились гурьбой, стали руки вязать,
И в конце уже – все позабавились.

Кто плевал мне в лицо,
А кто - водку лил в рот,
А какой-то танцор
Бил ногами в живот…
Молодая вдова,
Верность слову храня, -
Ведь живем однова -
Пожалела меня.

И бледнел я на кухне с разбитым лицом,
Делал вид, что пошел на попятную.
«Развяжите, - кричал, - да и дело с концом!»
Развязали, - но вилки попрятали.

Тут вообще началось –
Не опишешь в словах, -
И откуда взялось
Столько силы в руках! -
Я как раненый зверь
Напоследок чудил:
Выбил окна и дверь
И балкон уронил.

Ой, где был я вчера - не найду днем с огнем!
Только помню, что стены - с обоями, -
И осталось лицо - и побои на нем, -
Ну куда теперь выйти с побоями!

…Если правда оно –
Ну хотя бы на треть, -
Остается одно:
Только лечь помереть!
Хорошо, что вдова
Все смогла пережить,
Пожалела меня –
И взяла к себе жить.

1967

 

АД

Не лекарь время, а просто так, эскулап-любитель, убогий травник, купивший практику и диплом. Оно исправит все последствия мордобитий, тобой полученных, что естественно, поделом. Оно исправит твои порезы и переломы, добавит крови и пятна с совести ототрёт, поставит крышу на мнемонические колонны, перевернёт тебя на изнанку, наоборот. Оно нагреет тебе водички и трав душистых насыплет в ванну, мол, погружайся и сладко спи, оно окажется офигительным массажистом, натёршим руки на миллионах согбенных спин. Оно позволит тебе расслабиться и рассесться в уютном кресле среди любимых твоих систем, но будь уверен: оно не сможет исправить сердце, а это значит, оно не излечит тебя совсем.

Два года кряду я был игрушкой в руках Венеры, пустой лодчонкой с запасом бубликов на борту, меня бросало к морскому дну и в земные недра, мне придавало мужскую жёсткую красоту. Меня влюбляло и вылюбляло (прости, филолог!), меня швыряло по паутине стандартных дней, меня кормило пирамидоном и корвалолом, меня штормило, и я всё время мечтал о ней. Она мне снилась в различных позах и интерьерах, в старинных замках и в современных узлах квартир, она вставала моей рассветной звездой Венерой, она ложилась, во тьму обрушивая мой мир. Три встречи за год, слова что ветер, забыты утром, еда в пельменной, прогулки в парке, «привет» в сети. Она сказала: «Не стоит свеч» — и сказала мудро. Но вот другой такой, скорей всего, не найти.

Прости за каждый мой шаг не в тему, за лунный вымпел, по глупой прихоти мной оставленный на Земле. Я просто выпал, как снег весенний, на слякоть выпал, теперь я таю, и я растаю за пару лет. Возможно, блажью безбожно пахнет моя стихира, возможно, время — отличный лекарь для всех мужчин, и только я продолжаю ныть и ругаться с миром, поскольку я, вот такая участь, неизлечим. Неисправимы мои наигранные ужимки, мои замашки, мои придуманные слова, я вечно в детстве, я неподвластен тискам режима, и сердце в тысячу раз сильнее, чем голова. Она могла бы случиться лучшей моей наградой, крестом мальтийским, медалью имени Помпиду.

Меня, священник, давно не пугает угроза ада. Уже два года я перманентно живу в аду.

(с) Скоренко

 

Не то, чтобы любимый, но вчера по случаю наткнулась на него - задел за что-то, где-то, как-то...


Когда-нибудь, когда я стану взрослой...

Когда-нибудь, когда я стану взрослой,
Я буду чуткой, доброй и святой.
И на меня смотреть не будут косо
За то, что в голове моей не то.

Я обрету потерянную душу.
Ни с кем не буду бегать взапуски,
А буду терпеливо детям, мужу
Стирать пеленки, мысли и носки.

Я, может, обрету былую святость
Во время глажки чистого белья
Или готовки ужина, не пятясь
При этом в небо-дебри бытия.

Я честно попытаюсь раствориться
В уюте быта, в круглости горшков…
…О, Господи, мне страшно! Я ведь птица,
И мир мой, к сожаленью, не таков —

Он звездный, громкий, он большой чрезмерно,
Он весь из острых, удалых высот,
Он наглый фаэтоновски, примерно
Как Божий — но совсем наоборот…

Мне здесь привычно. Простодушье быта
Меня страшит. Оно б меня спасло,
Наверное, хотя скорей убито б
Родное оказалось ремесло —

Летать и петь, знать вечность и молиться
О нынешнем (не о грядущем!) дне.
…Кто знает, может муж мой будет птицей,
Как я, и будет жить в МОЕЙ стране…

Рэна Одуванчик
Опубликовано: 2009-09-15 18:55:02

 

Я волком бы
выгрыз
бюрократизм.
К мандатам
почтения нету.

К любым
чертям с матерями
катись
любая бумажка.

Но эту...

По длинному фронту
купе
и кают
чиновник
учтивый
движется.

Сдают паспорта,
и я
сдаю
мою
пурпурную книжицу.

К одним паспортам —
улыбка у рта.
К другим —
отношение плёвое.
С почтеньем
берут, например,
паспорта
с двуспальным
английским лёвою.

Глазами
доброго дядю выев,
не переставая
кланяться,
берут,
как будто берут чаевые,
паспорт
американца.

На польский —
глядят,
как в афишу коза.
На польский —
выпяливают глаза
в тугой
полицейской слоновости —
откуда, мол,
и что это за
географические новости?


И, не поверяув
головы кочан
и чувств
никаких
не изведав,
берут,
не моргнув,
паспорта датчан
и разных
прочих
шведов.

И вдруг,
как будто
ожогом,
рот
скривило
господину.
Это
господин чиновник
берёт
мою
краснокожую паспортину.

Берёт —
как бомбу,
берёт —
как ежа,
как бритву
обоюдоострую,
берёт,
как гремучую
в 20 жал
змею
двухметроворостую.


Моргнул
многозначаще
глаз носильщика,
хоть вещи
снесёт задаром вам.
Жандарм
вопросительно
смотрит на сыщика,
сыщик
на жандарма.

С каким наслажденьем
жандармской кастой
я был бы
исхлёстан и распят —
за то,
что в руках у меня
молоткастый,
серпастый
советский паспорт!

Я волком бы
выгрыз
бюрократизм.
К мандатам
почтения нету.
К любым
чертям с матерями
катись
любая бумажка.

Но эту...
Я
достаю
из широких штанин

дубликатом
бесценного груза.
Читайте,
завидуйте,
я —
гражданин
Советского Союза.


1929

 

ЛИЛИЧКА!
Вместо письма

Дым табачный воздух выел.
Комната -
глава в крученыховском аде.
Вспомни -
за этим окном
впервые
руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
День еще -
выгонишь,
можешь быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Все равно
любовь моя -
тяжкая гиря ведь -
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят -
он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей,
мне
нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон -
царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек...
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?

Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.


Владимир Маяковский

ИСПОВЕДЬ
Я верю, обещаю верить,
Хоть сам того не испытал,
Что мог монах не лицемерить
И жить, как клятвой обещал;
Что поцелуи и улыбки
Людей коварны не всегда,
Что ближних малые ошибки
Они прощают иногда,
Что время лечит от страданья,
Что мир для счастья сотворен,
Что добродетель не названье
И жизнь поболее, чем сон!..

Но вере теплой опыт хладный
Противуречит каждый миг,
И ум, как прежде безотрадный,
Желанной цели не достиг;
И сердце, полно сожалений,
Хранит в себе глубокий след
Умерших - но святых видений,
И тени чувств, каких уж нет;
Его ничто не испугает,
И то, что было б яд другим,
Его живит, его питает
Огнем язвительным своим.

Михаил Лермонтов

 

Дождь

Есть в дожде откровенье - потаенная нежность.
И старинная сладость примиренной дремоты,
пробуждается с ним безыскусная песня,
и трепещет душа усыпленной природы.

Это землю лобзают поцелуем лазурным,
первобытное снова оживает поверье.
Сочетаются Небо и Земля, как впервые,
и великая кротость разлита в предвечерье.

Дождь - заря для плодов. Он приносит цветы нам,
овевает священным дуновением моря,
вызывает внезапно бытие на погостах,
а в душе сожаленье о немыслимых зорях,

Роковое томленье по загубленной жизни,
неотступную думу: "Все напрасно, все поздно!"
Или призрак тревожный невозможного утра
и страдание плоти, где таится угроза.

В этом сером звучанье пробуждается нежность,
небо нашего сердца просияет глубоко,
но надежды невольно обращаются в скорби,
созерцая погибель этих капель на стеклах.

Эти капли - глаза бесконечности - смотрят
в бесконечность родную, в материнское око.

И за каплею капля на стекле замутненном,
трепеща, остается, как алмазная рана.
Но, поэты воды, эти капли провидят
то, что толпы потоков не узнают в туманах.

О мой дождь молчаливый, без ветров, без ненастья,
дождь спокойный и кроткий, колокольчик убогий,
дождь хороший и мирный, только ты - настоящий,
ты с любовью и скорбью окропляешь дороги!

О мой дождь францисканский, ты хранишь в своих каплях
души светлых ручьев, незаметные росы.
Нисходя на равнины, ты медлительным звоном
открываешь в груди сокровенные розы.

Тишине ты лепечешь первобытную песню
и листве повторяешь золотое преданье,
а пустынное сердце постигает их горько
в безысходной и черной пентаграмме страданья.

В сердце те же печали, что в дожде просветленном,
примиренная скорбь о несбыточном часе.
Для меня в небесах возникает созвездье,
но мешает мне сердце созерцать это счастье.

О мой дождь молчаливый, ты любимец растений,
ты на клавишах звучных - утешение в боли,
и душе человека ты даришь тот же отзвук,
ту же мглу, что душе усыпленного поля!

Ф.Г. Лорка

 

Мои глаза в тебя не влюблены, –
Они твои пороки видят ясно.
А сердце ни одной твоей вины
Не видит и с глазами не согласно.

Ушей твоя не услаждает речь.
Твой голос, взор и рук твоих касанье,
Прельщая, не могли меня увлечь
На праздник слуха, зренья, осязанья.

И все же внешним чувствам не дано –
Ни всем пяти, ни каждому отдельно –
Уверить сердце бедное одно,
Что это рабство для него смертельно.

В своем несчастье одному я рад,
Что ты – мой грех и ты – мой вечный ад.

Вильям Шекспир

 

Ночной экспромт

Марта Яковлева

........кружит голову майская кутерьма, путаюсь в пуговицах, ветер пытаясь плотней пристегнуть к карману
господи, я сама, сама, выберу город, выберу улицу и даже может быть перестану
пытаться взлетать с остатков кирпичных крыш пока никто не видит нелепых моих попыток
в отмытой дождем москве надышу себе францию - лиль, париж... никто не забыт, ничто не забыто.
но нет - наплету себе кос и маленькой амели через кофейни, булочные, переулки
побегу, едва касаясь горячей земли с запахом карамели или же сдобной булки,
выбирая маршруты длиннее, короче и снова длинней, выбирая рейсы отсюда до самого неба,
по траектории улетающих голубей и возвращающихся на площадь за крошками хлеба....
перемещаться по миру в ритме дышащего нараспев счастья, воздуха, самолетного скулежа
с полными карманами - рима, лондона, калькуты или женевы - как сухарики рассыпая их и дрожа
от возможности жить именно так, впечатывая свои следы в мостовые историй, рассказов или событий
и знать, что всегда существует ровно один шаг от абсолютной счастья до страшной беды, но не бояться этих шагов, и не торопить их.


Ну вот нравится мне, как Яковлева пишет, ничего не могу с собой поделать).

 

Одно из самых любимых у Владимира Высоцкого)

Я не люблю фатального исхода,
От жизни никогда не устаю.
Я не люблю любое время года,
Когда веселых песен не пою.

Я не люблю холодного цинизма,
В восторженность не верю, и еще -
Когда чужой мои читает письма,
Заглядывая мне через плечо.

Я не люблю, когда наполовину
Или когда прервали разговор.
Я не люблю, когда стреляют в спину,
Я также против выстрелов в упор.

Я ненавижу сплетни в виде версий,
Червей сомненья, почестей иглу,
Или - когда все время против шерсти,
Или - когда железом по стеклу.

Я не люблю уверенности сытой,
Уж лучше пусть откажут тормоза!
Досадно мне, что слово "честь" забыто,
И что в чести наветы за глаза.

Когда я вижу сломанные крылья -
Нет жалости во мне и неспроста.
Я не люблю насилье и бессилье,
Вот только жаль распятого Христа.

Я не люблю себя, когда я трушу,
Обидно мне, когда невинных бьют,
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более, когда в нее плюют.

Я не люблю манежи и арены,
На них мильон меняют по рублю,
Пусть впереди большие перемены -
Я это никогда не полюблю.

 

СОЛОВЕЙ

Император, недуг твой естественен — это старость,
Не надейся на глупости, сколько тебе осталось —
Это знает любой из облезлых кухонных псов.
Твой племянник уже примеряет твою корону,
Твой визирь постепенно подходит чуть ближе к трону,
Ты бессилен и бледен, но всё-таки оборону
До последних держи часов.

Император, стояла держава на силе воли,
На кровавом мече, в кулаке, в нестерпимой боли,
На публичных сожжениях, дыбах, крестах, колах.
Кто теперь охранит безусловную спесь столицы,
Кем теперь наше чёртово племя должно гордиться,
Неужели твоей рыхлотелой императрицей,
Жрущей сладости на балах?

Мои рифмы банальны и слог мой, прости, неровен,
Но куда уж мне лучше, поэту крестьянской крови,
Вознесённому вверх твоей волей на много лет.
Я один — нам, поэтам, дано — твою знаю тайну —
Обстоятельство это обычно для нас фатально —
Ты лишь с виду из плоти, внутри у тебя — детали,
Конденсаторы и реле.

Изломались твои шестерни, рычаги заело,
Не исправишь никак, приключилось такое дело,
Заржавело железо, покрылась налётом медь.
На рассвете весёлое Солнце сквозь щели брызнет,
Запоёт за окном соловей о твоей Отчизне.
Он не пел для тебя — механического — при жизни,
Так пускай подсластит хоть смерть.

Ты его ненавидел всегда, потому как пел он
Слишком нагло и громко и слишком, пожалуй, смело,
Но, помимо мелодий, его ненавидел ты
За его бесконечную хрупкость, за лёгкость крыльев
И за то, что живёт он, не зная придворной пыли,
И за то, что он сказку умеет творить из были,
Исполняя твои мечты.

Умирай, император. Осталось совсем немного,
Через чёрные земли отныне лежит дорога,
До свиданья, правитель, ищи себе новый кров.
Соловей запоёт, заиграют кругом свирели,
И начнётся весна, и распустится мир в апреле,
И его заменить не сумеют пустые трели
Механических соловьёв.

Скоренко))

 

Кошки не ждут

В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Он был построен в какой-то там –надцатый век.
Рядом жила ослепительно-черная Кошка
Кошка, которую очень любил Человек.

Нет, не друзья. Кошка просто его замечала –.
Чуточку щурилась, будто смотрела на свет
Сердце стучало… Ах, как ее сердце мурчало!
Если, при встрече, он тихо шептал ей: «Привет»

Нет, не друзья. Кошка просто ему позволяла
Гладить себя. На колени садилась сама.
В парке однажды она с Человеком гуляла
Он вдруг упал. Ну а Кошка сошла вдруг с ума.

Выла соседка, сирена… Неслась неотложка.
Что же такое творилось у всех в голове?
Кошка молчала. Она не была его кошкой.
Просто так вышло, что… то был ее Человек.

Кошка ждала. Не спала, не пила и не ела.
Кротко ждала, когда в окнах появится свет.
Просто сидела. И даже слегка поседела.
Он ведь вернется, и тихо шепнет ей: «Привет»

В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Минус семь жизней. И минус еще один век.
Он улыбнулся: «Ты правда ждала меня, Кошка?»
«Кошки не ждут…Глупый, глупый ты мой Человек»

Саша Бес

 

Как хочется экшен!
Как хочется страстно!
Как хочется криков, не думать, кусаться!
Как хочется нежно, задиристо, сильно,
Как хочется руки, и ноги, и спину!
Как хочется нежно и не понимая,
Обжечь языком, твою руку лаская!
Как хочется низко, и хитро, внезапно!
Вскочить и уйти мне не дашь ты, развратный!
Как хочется блеска в глазах и ухмылки
Как хочется: тихо, ну что же так сильно?
Как хочется: тсс, не так громко, родная!
Соседи пускай сидят слюни пускают!
Как хочется! Ужас! Голодные звери!
Сгорим мы в аду, как нигде не горели!



***
Огонь в камине весело горит,
На теле твоем бликами играя,
А ты стоишь передо мной нагая,
Притягивая взгляд мой как магнит.

Хочу продлить минуты наслажденья,
Любуясь обнаженной красотой,
Я словно раб покорный пред тобой,
Я весь уже горю от вожделенья.

Но вот прошел фантазии накал,
Расплылось все, растаял сладкий сон,
А я надеялся, что был реален он,
Опять мечты, опять я просто спал.

Я так хочу найти тебя в миру,
Усыпать поцелуями все тело,
Любовным ласкам предаваться смело,
Приди ко мне, я без тебя умру.



***
Опять уходишь ты, приходит утро.
Опять рассвет разводит нас с тобой.
У зеркала оставила ты пудру,
А сердце унесла моё с собой.

Восход уже успел раскрасить землю,
Цветут тюльпаны под моим окном.
Ты исчезаешь тихо, лёгкой тенью,
А я остался с пролитым вином.

Проходит жизнь, я всё тебя ворую,
И ты меня уводишь от забот.
Я ночи напролёт тебя целую,
Пока заводят звёзды хоровод.

Но ты менять свою судьбу не хочешь,
И я не в силах что-то изменить,
Позвонишь только, как меня захочешь,
А утром, вновь не сможешь разбудить.

Ты любишь, и всегда меня любила,
И мы с тобой встречаем наши ночи,
Ты вышла замуж, ты мне изменила...
Ты так сама решила, между прочим.

И у тебя свои друзья и дети...
Я каждый раз, тебя с волненьем жду.
А ты, опять уходишь на рассвете.
Я столько лет тобой одной живу.

Так жизнь устроена, и ты тогда не знала,
Кто нужен был тебе из нас двоих?
Меня любила, а о нём мечтала...
Но всё в судьбе решил какой-то миг...

Всю ночь под окнами срываясь воет ветер.
На небе звёзды. Мы опять вдвоём...
Но снова ты растаешь на рассвете...
А я останусь - пролитым вином.

 

Отличное стихотворение. Автор Саша Бес Вот еще немного из её (или его) т.с. любовной лирики:

Я запомню тебя, чтоб найти через сотни лет

Я запомню тебя, чтоб найти через сотни лет
Чтоб когда-нибудь вместе камин растопить стихами
С головой завернуться в коричневый мягкий плед
И заполнить разлуку известными нам штрихами

Я запомню тебя, чтоб при встрече тепло обнять
Чтоб насквозь пропитаться твоей пеленой прохлады
Чтоб за все эти годы друг друга простить… понять
Чтобы взять кочергу и собрать угольки баллады

Я запомню тебя, чтоб при встрече легко солгать:
«Я совсем не скучал в этом обществе светских пташек
И вообще, ты прости, мне к другой пора убегать»
А в ответ: «Посмотри! Изумительна роспись чашек»

Я запомню тебя, чтоб больнее было терять
Чтоб кому-то сказать: «Извини, я влюблен в другую»
Чтобы ночью тайком целовать золотую прядь
И отчаянно - больно унизить тебя нагую…

***
Бьешь по стеклу обнаженной рукой...

Бьешь по стеклу обнаженной рукой
Бросили? - Станешь гораздо сильнее.
Шрамы подарят тепло, и позднее
Сердце охватит блаженный покой

Я обниму, поцелую в висок
Будем глотать никотиновый ветер
Все, что нас держит этой планете
Можно сегодня забыть на часок

Город поплачет, а нам ни к чему
Нас не найдут на заплеванной крыше
Небо нас тянет все выше и выше
Только осталось понять - почему?

Ветер задумчиво падает вниз
Лезет руками под складки одежды
Так, чтобы мы, не теряя надежды,
Сбросили с крыши последний каприз

Кинемся прочь от любви, от тюрьмы.
Город простит нам разбитые руки,
Шрамы на теле, душевные муки…
Город поймет… он такой же, как мы.

***
Сказка о Снежной Королеве

В детстве я в сказочной книжке увидел картину:
Маленький мальчик выкладывал что-то из льдинок
И восседала на мраморном троне, что слева,
Бледная женщина Снежная как Королева

Я вдруг подумал – тоскует по мальчику Каю
Теплая, нежная, добрая… в общем – ДРУГАЯ
Кто-то сказал ей: «Нельзя быть такой доррогая»
Кто-то поддакнул: «А Кларра пррава, доррогая!»

Герда отправилась в путь в тот же пасмурный вечер
Чтобы узнать – что такое морозная вечность
Слухи ходили, что Герду украли вороны
Те, что служили на благо Холодной Короны

Годы спустя я случайно увидел картину:
Мальчик все так же выкладывал вечность из льдинок
И восседала на мраморном троне, что слева,
Девочка, ставшая ради него Королевой

***
Вставай-ка, царевна, пора собирать тряпье

Вставай-ка, царевна, пора собирать тряпье
Тебе восемнадцать, погода прекрасна для мая.
Прощаться с отцом? Да он даже тебя не узнает…
Он несколько весен подряд беспробудно пьет.

Бери все, что ценно: игрушки, кота, пальто,
Цветные фломастеры, книгу, бумажного змея.
Все важное сердце подскажет, а я не сумею.
Про паспорт и деньги забудь - заберешь потом.

Запомни одно: как пойдешь – не смотри назад.
Чтоб встретиться взглядом с одним яснооким эмиром.
Который, склонив пред собою три четверти мира,
Полюбит тебя за свободу в твоих глазах.

Захочешь родить ему сына, родится дочь.
Пророчество как полнолуние – четко по плану.
Любовь – это то, что наносит душевные раны.
И ты, обернувшись волчицей, уходишь в ночь.

Супруг твой от горя уж несколько весен пьет.
А дочь твоя словно прекрасный цветок подрастает
И я, как вожак нашей серой породистой стаи
Велю ей: «Царевна, пора собирать тряпье»

Еще немного о кошках от Саши Бес:

Ветроград

Ты прости… как всегда о личном:
В Ветрограде сегодня пасмурно
Замерзаю, и, как обычно,
Не умею бороться с насморком.

Я не знаю на счет прелюдий…
Мы когда-нибудь станем старше и…
Кошки, знаешь ли, тоже люди
Только мудрые и уставшие.

Возникает одна идея -
Вновь придумать погоду летнюю.
Если жизней и вправду девять
Я, конечно, живу последнюю.

Ты прости… я опять о личном:
В Ветрограде сегодня грустно, и…
Воскресаю. Но, как обычно,
Не умею бороться с чувствами.

***
Сломанные кошки

Кошка случайно сломалась…возьми – почини.
Или… и эту на кладбище сломанных кошек?
Что же ты плачешь? ТЕБЯ я люблю! Я не брошу!!!
… снова обрезана жизни духовная нить.

Ты разрешишь полежать у тебя на груди?
Там что-то тикает так неразборчиво - сложно.
Что-то внутри… Я потрогаю? Можно? Ведь можно?
Или… сломается? Ах, мне ведь надо идти!

Только скажи – ты же можешь здесь все изменить?
Ты ремонтировал кукол, качели, сапожки…
Просто мне страшно, а вдруг я как все эти кошки…
Завтра сломаюсь… а ты не захочешь чинить.

 

Читай мои сны и мысли по складкам шершавой шторы,
целуй меня беспощадно, люби меня так, как хочешь,
на ощупь печалью потчуй… закончились наши споры…
Я шла по прямой удачи, но вдруг очутилась в точке,

что стала пересеченьем отчаянья с откровеньем –
давай в ней начертим символ последнего из пророков.
Останься во мне случайно, когда распадутся звенья
холодных ночей и чисел, зовущих тебя в дорогу…

Ты станешь хорошим богом…отзывчивым. Обещай мне
учиться спокойно слушать молитвы моих молчаний…
Смотри – наступает утро. Целуй меня беспощадно.
Люби меня прямо в душу… я так по тебе скучала…

 

таки её ))

и еще:

Странные люди

- Татуировку на сердце можно?
Что б не забыть…
- Сердце ведь мышца – не кожа.
Поэтому будет болезненно – сложно.
- Пусть будет сложно
Главное, что б навсегда.
- Так… Вы согласны?
- Да!

- Мне вас немного жалко…
- Как вы сказали…? Жарко?
Да-да! Вы правы!
Сегодня особенно жарко!
Ведь лето же…
- …поздняя осень.
- В восемь? Да! Несомненно, в восемь!
В восемь мне надо уйти.
Чтобы забыть по пути…

- Все. Я закончил.
- Уже?
Мне было вовсе не больно…
- Будет. Когда захотите свести.
Или попросту… попросту выжечь…
- Выжить?
Ах, да… остается лишь выжить.
Завтра всего лишь суббота
День, а потом на работу.
… боль утопить в заботах.
Что это я вдруг? Мне пора!
Лето ведь. Солнце. Жара…

Вдруг разрыдалась. Ушла.
Боль собирать по крупицам.
Странные люди птицы.

 

Я знаю, кто по-щегольски одет,
Я знаю, весел кто и кто не в духе,
Я знаю тьму кромешную и свет,
Я знаю - у монаха крест на брюхе,
Я знаю, как трезвонят завирухи,
Я знаю, врут они, в трубу трубя,
Я знаю, свахи кто, кто повитухи,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю летопись далеких лет,
Я знаю, сколько крох в сухой краюхе,
Я знаю, что у принца на обед,
Я знаю - богачи в тепле и в сухе,
Я знаю, что они бывают глухи,
Я знаю - нет им дела до тебя,
Я знаю все затрещины, все плюхи,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю, кто работает, кто нет,
Я знаю, как румянятся старухи,
Я знаю много всяческих примет,
Я знаю, как смеются потаскухи,
Я знаю - проведут тебя простухи,
Я знаю - пропадешь с такой, любя,
Я знаю - пропадают с голодухи,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю, как на мед садятся мухи,
Я знаю смерть, что рыщет, все губя,
Я знаю книги, истины и слухи,
Я знаю все, но только не себя.

 

Twisted,

Вот умеешь же))) умеешь))
а я даж четверостишия не могу сочинить) может поэтому так ценю талант к стихосложению у других и люблю читать стихи, если рифма хорошая и смысл есть)

 

Александр Пушкин

ПРИЗНАНИЕ


Я вас люблю, - хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь!
Мне не к лицу и не по летам...
Пора, пора мне быть умней!
Но узнаю по всем приметам
Болезнь любви в душе моей:
Без вас мне скучно, - я зеваю;
При вас мне грустно, - я терплю;
И, мочи нет, сказать желаю,
Мой ангел, как я вас люблю!
Когда я слышу из гостиной
Ваш легкий шаг, иль платья шум,
Иль голос девственный, невинный,
Я вдруг теряю весь свой ум.
Вы улыбнетесь, - мне отрада;
Вы отвернетесь, - мне тоска;
За день мучения - награда
Мне ваша бледная рука.
Когда за пяльцами прилежно
Сидите вы, склонясь небрежно,
Глаза и кудри опустя, -
Я в умиленьи, молча, нежно
Любуюсь вами, как дитя!..
Сказать ли вам мое несчастье,
Мою ревнивую печаль,
Когда гулять, порой в ненастье.
Вы собираетеся в даль?
И ваши слезы в одиночку,
И речи в уголку вдвоем,
И путешествия в Опочку,
И фортепьяно вечерком?..
Алина! сжальтесь надо мною.
Не смею требовать любви.
Быть может, за грехи мои,
Мой ангел, я любви не стою!
Но притворитесь! Этот взгляд
Всё может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня не трудно!..
Я сам обманываться рад!

 

БЛАГОДАРНОСТЬ

За все, за все тебя благодарю я:
За тайные мучения страстей,
За горечь слез, отраву поцелуя,
За месть врагов и клевету друзей;
За жар души, растраченный в пустыне,
За все, чем я обманут в жизни был...
Устрой лишь так, чтобы тебя отныне
Недолго я еще благодарил.

Михаил Лермонтов

Когда моя жизнь, догорая,
Придет к своему рубежу,
Три слова тебе, дорогая,
Я в час мой последний скажу.

То слово… Хватило бы силы
Мне вымолвить тихо его…
«За все, дорогая, спасибо», -
Сказал бы я прежде всего.

Смогу ли я слово второе,
Успею ли произнести?
Глаза я устало прикрою:
«За все, дорогая, прости».

И третье я вымолвлю слово,
Своей покоряясь судьбе:
«О, будь, дорогая, здорова,
Здоровья желаю тебе».

А если судьба милосердно
Сказать мне дозволит еще,
Я те же три слова усердно
Опять повторю горячо:

О, только хватило бы силы
Их явственно произнести!
За все, дорогая, спасибо…
Здоровья тебе… И – прости…

Расул Гамзатов

 

ПРО ВОЛКА

Для графини травили волка.
Его поступь была легка...
Полированная двустволка -
Как восторженная строка!

Был он гордый и одинокий.
На виду или на слуху
Стрекотали про смерть сороки
Беспардонную чепуху.

Упоённо рычала свора,
Егеря поднимали плеть -
Все искали, где тот, который
Призван выйти был и умереть?

Нет, любимая... Даже в мыслях
Я не буду ни чей холоп.
Я уже не подам под выстрел
Свой упрямый звериный лоб.

И моя негустая шкура
Не украсит ничей камин.
Пуля - дура? Конечно, дура...
Только в поле и я - один...

Всё бело, и борзые стелют
Над равниной беззвучный бег.
Эх, дожить бы хоть до апреля -
Посмотреть как растает снег.

Как по небу бегут беспечно
Облака до краёв земли...
И влюбиться в тебя навечно,
За секунду до крика: "Пли!"

Андрей Белянин